— Тоже мне поручик Ржевский! — фыркнул император. — Меня не интересует география ваших похождений. Что вы, как дипломат, можете сказать о русских женщинах?
— Такой красоты вы не найдете ни в Англии, ни в Египте. Их очи словно звезды! Сахарные губки, лебединые шеи, шелковые плечи… и это еще не всё…
Наполеон отбросил вилку.
— Что же вы не доложили раньше!»
— Я полагал, вы знаете…
— Я знал полячек, но это провинциальный масштаб.
— О-о, сир, Россия такая огромная страна. И всюду — женщины, женщины, женщины! Зимой и летом, в любую погоду.
— O — la — la… — задрожал ногой Наполеон. — Продолжайте, мон ами, продолжайте!
Взоры обедающих особ, оторвавшись от изысканных яств, устремились на Коленкура.
— У них такие ласковые руки, что, когда вас обнимают, кажется, вы в плену у самой Афродиты. У них такие длинные волосы, что они заплетают их в косы и прикрывают наготу… Быть может, именно поэтому русские женщины не носят панталон…
Император чуть не поперхнулся бургундским.
— Такими вещами не шутят, мон шер!
— Клянусь моей бедной мамой!
Страшнее этой клятвы для француза могла быть только гильотина. С лиц обедающих разом слетели улыбки.
— Докладывайте дальше! — приказал Наполеон.
— А груди? груди, мон сир, видели бы вы их груди! — Коленкур замахал руками. — Они у них — во — о — от такие! Будто спелые дыни. С вишенками! А бедра? Подушки, набитые страусовыми перьями! И это всё нужно видеть, трогать, гладить, ласкать, целовать…
Коленкур захлебнулся от восторга.
Волна возбуждения, порожденная его красноречием, звеня посудой, пронеслась через весь стол; разметав во все стороны вилки и ножи, разбив пару рюмок и опрокинув стул вместе с прусским кронпринцем, она накатилась на Наполеона, словно девятый вал. И, оказавшись на гребне этой волны, император воскликнул:
— Прошу зарядить ваши бокалы, господа!
Короли, принцы и герцоги, обязанные Наполеону всем: от своих титулов до последнего рождественского гуся, — затаили дыхание в предвкушении эпохального тоста.
— Господа! — изрек Наполеон. — Я всегда хотел мира с Россией. Более того, желая породниться с русским императором, два года назад сватался к великой княжне Екатерине Романофф. Но Александр заявил, что его сестра давно разочаровалась в любви и от одного слова «мужчина» с ней делается кра… дра… как это по — русски, Коленкур?
— Кондрашка, сир.
— Словом, глубокий обморок. И это в каких — то двадцать лет, когда груди еще стоят торчком, а губы пахнут розами! Тогда я предложил Александру устроить мой брак с Анной Романофф, которой едва минуло четырнадцать. Но он опять мне отказал! Эта юная особа, видите ли, столь невинна, что от одного слова «мужчина» у нее начинается… дра… кра… как это по — русски, Коленкур?
— Кондрашка, сир.
— Словом, истерика на целый месяц. Какой вздор, господа! У нас, в Париже, девицы в этом возрасте принимают в своих будуарах по десять человек за сутки. А в России их считают за невинных овечек!
Все возмущенно загудели.
Император вскочил, его тяжелая нижняя челюсть тряслась от гнева.
— Я был готов идти под венец вслепую, даже не видя портретов этих вздорных русских принцесс! И что же? Мне показали нос, а сами, с благословения братца, тут же выскочили замуж! И за кого? За каких — то засаленных провинциальных вельмож! И гуляют теперь с ними без панталон!! Пусть я второй год женат на Марии — Луизе, но простить такую пощечину?! Я заставлю Александра плакать кровавыми слезами!
Раздался громкий звон бокалов.
Не желая прослыть по всей Европе пустозвоном, Наполеон и в самом деле вскоре отправился выбивать слезу из Александра I, не забыв прихватить с собой за компанию шестисоттысячную армию.
Отослав в Париж трогательное письмо бывшей жене Жозефине и простившись в Дрездене с нынешней — Марией — Луизой, Наполеон произнес перед своим войском пылкую речь:
— Непобедимые французы! Вы творили чудеса во всех землях и доказали миру, что нет на свете мужчин, отважнее и ненасытнее вас. Вам предстоит путь в Россию, чьи поля и долины, города и деревни, усеяны русскими женщинами. В этой варварской стране женщины не носят панталон. Завоюйте же их! И они доставят вам удовольствия, какие не снились даже девочкам мадам Тото с улицы СентОноре. Пусть не останется под Солнцем земли, куда не заронилось бы французское семя! Ступайте, друзья, и окажите мужество, достойное вашего темперамента!