Царь, сознавая всю нелепость создавшегося положения, от охватившего его смущения вел себя все более вызывающе.
- Безобразие! - сказал он. - Я попросил бы вас, сударь...
- Нет, это я попросил бы вас, сударь, - гневно перебил его Иван Захарыч, приближаясь со страшным выражением на лице.
- Позвольте даме одеться. Как вам не стыдно.
- Не стыдно. Это моя дочь, сударь. Да-с! Это моя дочь!
Маша освободилась от царских объятий и, отбежав к дивану, где была раскидана ее одежда, стала лихорадочно одеваться.
Александр остался один на один с ее возбужденным отцом.
- Это моя дочь, - словно в бреду, повторял Иван Захарыч, наступая на него. - Моя! Понимаете, сударь? Моя!!
Царь попятился.
- Что вы, что вы...
- Я ничего. Но это моя дочь!
- У вас замечательная дочь.
- Я знаю. Да-с! Она моя дочь.
Наткнувшись задом на стул, царь сел. Чиновник был невменяем.
- Это моя дочь, - твердил он, как заезженная шарманка.
- Папенька! - взмолилась Маша. - Не волнуйтесь. Александр Палыч прекрасный человек. Обходительный, культурный, про Наполеона мне рассказывал...
В глазах чиновника мелькнула искра надежды.
- Он на тебе женится?
Она пожала плечами.
- Не знаю.
Он повернулся к съежившемуся на стуле царю.
- Вы женитесь на ней, сударь?
- Вообще-то... я замужем... то есть женат.
- Мать! - вскрикнул Иван Захарыч, схватившись за сердце. - Мать!!
- Я попросил бы вас при даме...
- Умолкните, сударь! Где твоя мать, Маша?
- В спальне, папенька.
- Чудесно! Мать спит, а ты тем временем... Чудненько! Превосходно! И это моя дочь! Моя дочь!.. Катя, Катенька!
Готовый сойти с ума от растройства Иван Захарыч ворвался в спальню в тот самый момент, когда Екатерина Матвеевна впопыхах оправляла только что надетое платье. Поручик Ржевский сидел на постели, с озабоченным видом натягивая сапоги.
- Катенька, наша дочь... - с порога выпалил Иван Захарыч, и слова застряли у него в глотке.
- Что такое? - сипло произнес он, уставившись на Ржевского. - Катя, что здесь делает этот му... му... мужчина?
- Не видите, что ли, сапоги надеваю, - буркнул поручик. - Не лезут, черти.
- По... по... позвольте...
- Мерси, как-нибудь сам справлюсь.
- Кто это, Катя?
Иван Захарыч моляще посмотрел на жену. Она сделала вид, что занята своей прической и не слышит.
- Имею честь, поручик Ржевский!
У коллежского секретаря окончательно пропал голос. Он замахал руками, пытаясь выразить свои чувства, но не находил ни слов, ни звуков.
- Крепись, папаша, - сказал Ржевский, похлопав его по плечу. - Такую едреную красотку, как твоя жена, в чулан не спрячешь и в сундук не запрешь.
- Перестаньте говорить пошлости, поручик, - возмутилась Екатерина. - Я люблю своего мужа. Кто же знал, что он вернется именно сегодня! Иванушка, - набросилась она на супруга, - ты же обещал приехать завтра. Что стряслось? Почему ты молчишь? Ты заболел?
- Я здоров.
- А откуда этот ужасный сип? Покажи-ка горло. - Он покорно разинул рот. - Ну вот, так я и знала! Горлышко совсем красное. Простудился, Ванечка?
Сбитый с толку Иван Захарыч неуклюже топтался на месте, позволяя жене ощупывать его лоб. Но тут он нечаянно взглянул через дверь в гостиную, где император Александр целовал руку его дочери. И хотя оба они уже были одеты, внутри коллежского секретаря опять все закипело.
- Катя! - воскликнул он, схватив жену за локоть. - Кто этот тип?
Она сделала удивленные глаза.
- Где?
- Ты что, ослепла? У нас в гостиной мужчина!
- У нас в гостиной какой-то мужчина?
- Да, и он имел связь с нашей дочерью.
- Иван, вы меня пугаете!
Екатерина Матвеевна, изображая обморок, упала на руки Ржевскому.
- Господи, за что мне эти несчастия! - схватился за голову Иван Захарыч. - Чем я перед Тобой провинился? Сидел у себя в департаменте, перебирал бумажки и никого не трогал. За что, Господи? За что?!
- Хватит стенать, - оборвал его поручик. - Ты хоть знаешь, драная калоша, кто переспал с твоей дочерью?
- Не знаю и знать не хочу! - взвизгнул чиновник и вдруг с криком: "Мерзавец, я задушу тебя!" - бросился через всю гостиную к царю.
Оставив Екатерину, Ржевский кинулся за ним. Он успел схватить его прежде, чем тот смог вцепиться Александру в горло. Император же стоял, словно остолбенев, и даже не думал защищаться.
- Вот и меня чуть было не задушили, как папу Павла, - в суеверном ужасе бормотал он. - От судьбы не уйдешь.
- Пустите меня! - кричал Иван Захарыч, вырываясь из рук Ржевского и стараясь достать царя хотя бы ногой. - Я не позволю... в моем доме!.. это моя дочь!..
- Ваша, ваша, никто не сомневается, - успокаивал его поручик.
- Дайте мне его задушить!
- Дурак! - рявкнул ему в самое ухо поручик. - Это же Александр Первый.
- Он будет последним! - огрызнулся чиновник, мало соображая, о чем идет речь. - Да-с, последним!
От этих кощунственных слов царь побелел. В нем взыграла горячая кровь Петра Великого.
- Да как ты смеешь, холоп! - взорвался он, отвесив Ивану Захарычу звонкую оплеуху.
- Я не холоп, я коллежский секретарь! А вы, сударь, развратник и хам.
И он плюнул царю в его голубые очи.
Утершись рукавом, Александр протянул поручику свой платок:
- Заткните этому болвану рот! Я устал слушать тут всякий вздор.
Ржевский немедленно выполнил его распоряжение, после чего Ивану Захарычу осталось только мычать и таращить глаза, - что он и делал.
Но тут за отца семейства вступились его жена и дочь.
- Как вы обращаетесь с моим мужем! Папенька!! - в два голоса закричали они. С визгом набросившись на царя с поручиком, они стали колотить их по спине, голове, плечам. - Убирайтесь отсюда! Негодяи, проходимцы!
- Вот чертовы бабы, - ухмылялся Ржевский, отмахиваясь от наседавших дам. - Пошли, что ли, государь. Здесь нам больше не светит.