— Осмелюсь спросить, — пролебезил тайный советник. — Ваше величество хочет воспользоваться услугами одного из моих агентов? Я постараюсь сегодня же подобрать двойника ее величеству.
— Не надо никого подбирать. Это дело слишком деликатное. О нем должны знать только три человека: муж, жена и ее любовник, то есть я, Елизавета и поручик Ржевский.
— А я? — растерялся Акакий Филиппыч.
— А вы — до поры до времени. Не беспокойтесь, mon cher, когда все уладится, мы вас повесим. И концы в воду![6]
— А — у — э-э-э…
Прижав руку к груди, тайный советник растянулся у подножия трона.
Когда он очнулся, император все еще продолжал громко смеятся.
— Какая прелестная шутка! — ударяя в ладоши, восклицал он. — Но почему же вы не аплодируете?
— Боюсь, государь, вызвать вашу шутку на бис.
— Хм, порой вы бываете весьма остроумны, Акакий Филиппович. А иногда мне кажется, не обижайтесь, что вы круглый идиот.
— Я круглый сирота, — счел нужным уточнить тайный советник.
— Вот — вот. И нервы у вас шалят.
— Служба та — та — такая.
— Да, среди дворцовых интриг не мудрено стать заикой… Но вернемся к нашим рогоносцам. — Александр спохватился. — Что это я! Я хотел сказать, вернемся к нашим гусарам. На свидание Елизаветы с поручиком пойду вместо нее я.
— Вы, ваше величество?!
— Закройте рот и слушайте. Я все продумал. Осталось обсудить некоторые мелочи. Но сперва вы мне расскажете ваши впечатления от встречи с Ржевским. Что он вообще за человек?
— Он дерется, — пожаловался Акакий Филиппыч.
— Хм, дерется… Как вы думаете, он на меня под видом Лизки руку не подымет?
— Не знаю, государь, что у него на уме.
— Императрица ведь все — таки, а не какая-нибудь кузькина мать. Хотя, говорят, Гришка Орлов частенько поколачивал мою незабвенную бабушку. Не смотрел, подлец, что она Екатерина Великая.
— Кошмар, сущий кошмар, ваше величество.
— Когда женщина становится любовницей, любовник пользует ее как самку, — горько проговорил Александр. — Такова безжалостная суть любви.
— Боже мой! — задохнулся от ужаса тайный советник. — Ваше величество, а вдруг этот Ржевский вас… господи, не знаю, как сказать… язык не поворачивается… ну, приняв за женщину…
Царь тяжело поднялся с трона, гневно раздув ноздри.
— Пусть только посмеет! Я его… да я его… — Александр затряс над головой сжатыми кулаками. — Я ему дам! Он у меня получит!
— Получит?! — ошалел Акакий Филиппыч. — Господи, что же это делается! Государь, неужто вы ему позволите…
— Какой же вы болван, mon cher, — устало произнес император. — И закройте наконец свой рот! Орден Сидоровой козы он у меня получит. Да! Мы еще посмотрим, кто кого попользует.
Глава 9. Свидание с царицей
В ожидании предстоящей аудиенции у императрицы поручик Ржевский не находил себе места. Как запертый в клетке леопард, он ходил из угла в угол по темной комнатушке, в которой оставил его Акакий Филиппыч, с нетерпением ожидая, огогда тот вернется, чтобы отвести его к ее величеству. От нечего делать он поминутно пинал ногой табуретку. Его томила неизвестность.
Ржевский никогда не видел императрицу, не встречался с ней и тем более не спал. Оберегаемый Акакием Филлипычем от всех дворцовых новостей, он не знал, что Елизавета Алексеевна на днях разрешилась от бремени, и какую бурю в душе царя вызвала весть, что, рожая, царица звала на помощь не своего августейшего супруга и не Господа Бога со всеми его святыми угодниками, а поручика Ржевского.
Между тем в Георгиевском зале заканчивались последние приготовления. Акакий Филиппыч, суетливо вертясь вокруг царя, оправлял на нем женское платье. Именно в этом одеянии царица Елизавета была изображена на своем портрете.
— Подайте мне вуаль, — приказал Александр, — и ступайте за Ржевским. Я сгораю от нетерпения увидеть этого ловеласа. — Царь неожиданно поменял тембр голоса, заговорив с придыханием: — Я жажду встречи, хочу упасть в его объятия, я умираю от любви. О поручик, целуйте меня, целуйте…
Тайный советник остолбенел.
— Ну что вы опять разинули рот, mon cher! — рассердился царь. — Не видите, что я репетирую, вхожу в образ своей жены, этой prostitutki, прости господи.
— А-а…
— Вот вам и «а-а» и «бэ-э», — передразнил царь. — Разве не похож был голос?
Акакий Филиппыч печально вздохнул. Сказать правду или соврать? Он никак не мог решиться.