О, мечты, мечты! Иной мнит себя в этих мечтах государственным мужем, под сению власти которого благоденствуют на-роды, а кончает тем, что, будучи где-нибудь в захолустном городишке назначен на пост комиссара здравоохранения, издает приказ о вывозе всех нечистот и штрафует на сто рублей собст-венника месяца два тому национализированного владения, вла-дения, действительно засиженного мухами и людьми до полно-го несоответствия правилам гигиены.
Иной мнит себя полководцем, покоряющим мир, а кончает тем, что в рваной шинели сквозь леса и кусты пробирается в незнакомый ему город, чтобы там, не без помощи дельных лю-дей переменив имя и звание, занять пост смотрителя склада или каптенармуса, а потом, продав пары две казенных сапог, за-ливать самогонкой разбитую жизнь где-нибудь в подпольном шинке в компании воров и дезертиров.
Мечты, мечты — если сбываетесь вы, то немножко не так, как рисуется это юному воображению!
Этим я не хочу сказать, что поручик Журавлев был заме-шан в Воронихинском восстании. Только случайностью можно объяснить, что после разгрома совета восставшими мужиками один Журавлев уцелел на прежней должности, оставаясь, прав-да, чисто техническим работником, на обязанности которого ле-жала переписка потребных для новых правителей бумаг. И да-же больше — он не принял ни малейшего участия в довольно-таки слабом сопротивлении, которое оказала местная красноар-мейская команда, перешедшая было на сторону повстанцев. И хотя весьма тщательное расследование тоже не установило ни-каких следов участия поручика в этом деле — тем не менее был он уволен со службы.
Производивший следствие комиссар только спросил его:
— Вы бывший офицер?
— Да.
— Поручик?
— Да.
И в тот же день уволил Журавлева, даже без уплаты законного в то время месячного вознаграж-дения.
Дальнейшая жизнь поручика связана была с получением этого вознаграждения, о котором хлопотал он по всем инстанци-ям, поднимая по всем инстанциям крик и грозя при случае декретами. Конечно, он добился своего, но полученных денег хватило разве на то, чтобы, съездив в местность, расположенную неподалеку от хутора Михайловского, привезти оттуда десять фунтов сахару и затем, продав эти десять фунтов, съездить еще раз и привезти уже пятнадцать.
О службе приходилось бы жалеть только ввиду утраты изве-стного существенного положения, но у поручика запасено было немалое количество бланков с круглой советской печатью, кото-рые доставляли ему потребное для каждого случая обществен-ное положение, вплоть до положения начальника красноармейской команды, везущего продовольствие для вверенной ему части.
Кто же не знает чудодейственной силы бумажки с советской печатью? Владелец ее обладает так и не найденным в древно-сти, камнем, обращающим всякое зло в несомненное благополу-чие, бумажки, при помощи которой тесный вагон превращается в купе вагона особого назначения, строго преследуемая спекуля-ция — 'в советский груз, а самый обыкновенный человек — в делегата.
О, для такого особенного человека существуют особенные по-езда? и особенные номера, и особенные столовые, словом, все то, что только нужно этому особенному человеку!
И даже больше — можно с этой бумажкой, выехав верст за семьсот от родного города, где уже уличили тебя в спекуляции, и приехав в местность, где никакая собака не знает еще, что есть ты тот самый поручик Журавлев, занять пост комиссара по военным делам и уже не в уездном, а в губернском масшта-бе, и в тот момент, когда начинается
третья глава
быть уже комендантом этого города.
Я не буду останавливаться на деятельности поручика как коменданта, скажу только, что его необыкновенная энергия позволила эвакуировать продовольственный склад и разное военное имущество и эта же необыкновенная энергия не позволила ему сесть в последний эшелон, как писали потом в белых газетах, "нагруженный комиссарами и их комиссарским имуществом".
Журавлев остался на перроне, занятый разбором какого-то очень важного дела, а когда освободился, то ни поезда, ни даже свободного паровоза на станции не осталось, а в город уже входили казаки.
Здесь уместно со стороны читателя спросить: кто же такой этот ваш Журавлев — коммунист? контрреволюционер? Но на этот вопрос не будем давать ответа, не желая ни в чем упреждать развёртывающихся событий.
А события в те времена развертывались с поразительной быстротой, так что самому бойкому фельетонисту нельзя было за этими событиями угнаться, тем более медленному биографу поручика Журавлева, с такой быстротой, что сегодняшний коммунист и революционер завтра становился сотрудником контрразведки, а послезавтра, завершив в непродолжительное время весь свой жизненный круг, находил вечное успокоение где-нибудь на опушке леса. И опять, я говорю это вовсе не с целью чем-либо опорочить избранного мною героя, тем более что мнение некоторых о виновности поручика в аресте и расстреле восемнадцати коммунистов, оставшихся в городе для подпольной работы, основывается исключительно на непроверенных слухах.