Выбрать главу
ДЕЛО БЫВШЕГО ПОРУЧИКА ЖУРАВЛЕВА

Вчера в ревтрибунале разбиралось громкое дело шайки бандитов, терроризировавших население в течение шести месяцев, ограбивших, между прочим, артельщика финотдела Ефимова, убивших семью в 11 человек на хуторе Давыдовка и т. д.

Интересно отметить, что главой шайки является бывший поручик Журавлев, почему-то отрекшийся на суде от этого звания, с несомненностью установленного по документам, найденным под подкладкой его шинели,

Б. поручик Журавлев был одно время сподвижником знаменитого полковника Баранова и после разгрома белых банд организовал шайку.

Журавлев и его трое главных сподвижников приговорены к высшей мере наказания.

И дальше — курсивом:

Приговор приведен в исполнение.

Пожалел ли гражданин Попов, советский спец Попов, имеющий учетную карточку и трудовую книжку, пожалел ли он о гибели несчастного поручика?

Или, может быть, как и все, не без некоторого злорадства прочел:

Приведен в исполнение!

И капли жалости или сочувствия не оказалось в душе при известии о гибели человека, может быть, много обещавшего выполнить в жизни и брошенного на произвол разбушевавшейся стихии!

Жизнь! Как ты темна и слепа! С закрытыми глазами рождается человек, и слепой бродит он по твоим, жизнь, темным дорогам, и слепой отходит он в землю, кто бы он ни был — чест-ный ли гражданин, совработник и спец, и начальник милиции, и сотрудник чека, фальшивомонетчик и вор, белогвардеец и де-зертир, и бывший, наконец, поручик Журавлев!

И тогда не все ли равно, какая земля засыплет его уже безымянное тело, поставят над телом этим крест или мавзолей, или только травой зарастет безвестная могила — все равно на-всегда прекращаются всякие счеты живущих на свете людей с мертвым поручиком Журавлевым.

КОНЕЦ

Я уже поставил слово конец, полагая, что повесть моя, как и жизнь Журавлева, окончена, как тот же самый неожиданный стук в дверь, использованный, кстати, всеми романистами, за-ставил меня встать и открыть таинственному незнакомцу.

На этот раз он пришел с вполне определенной целью. Тща-тельно перечитав мою рукопись, — а рукопись эта была много объемистей предлагаемой теперь читателю, — он сказал:

— А я бы написал это несколько иначе!

И если вы, читатель, посетуете, что я, обещав вам повесть с лирическими отступлениями, часто даю только эти лирические отступления, то могу в оправдание свое сказать, что самая по-весть вычеркнута незнакомцем.

Правда — я мог бы закончить ее так, как хочу, но и тут встает тот же самый вопрос:

где, собственно, кончается повесть о днях поручика Журавлева? И кончается ли она смертью? Не будет ли он и дальше влачить скорбное свое существование?

Я кончил. Опять закрываю глаза. Вот опять — сырая осен-няя ночь, и книга, и лампа с зеленым абажуром.

И лежат передо мною все пути, что раскинула жизнь, и идет по этим путям младший унтер-офицер Иванов, и видит меня, и говорит:

— Я тебя знаю!