Б.Х.: Мы подобным образом относимся к смерти, когда для нас в ней нет ничего ужасного и серьезного. Вот так ты вел себя сегодня утром, поэтому я и прервал тебя тогда. В том, что ты рассказал о своих родителях, содержалось что-то невообразимо деструктивное. Людей, которые говорят в таком тоне, я причисляю к потенциальным самоубийцам. Они кажутся милыми и веселыми, но чувствуется, что внутренне они направлены совершенно в другую сторону. За всей этой веселостью скрывается абсолютно другая динамика. Тон, в котором ты говоришь, показывает, что в твоей семейной системе действует что-то ужасное, и то, что ты сказал, только усиливает впечатление.
Сейчас же ты серьезен. Ты замечаешь разницу между тем, каким ты был сегодня утром, и тем, каким стал сейчас, замечаешь, как ты серье-Зен, собран?
85
(Группе): Важно, чтобы терапевт не позволял переключаться на шутки, когда речь идет о серьезных вещах. Он должен немедленно вернуть группу к серьезной тематике. Ведь здесь речь идет о жизни и смерти.
Лео: Но то, что я сказал сегодня утром, было не в шутку. (Смеется.)
Б.Х. (группе): Видите, он опять занимается тем же самым! Он это снова для нас продемонстрировал. А это очень опасно. Я сразу же вижу, что такие пациенты находятся в опасности в том смысле, что они бессознательно что-то замышляют. Ими как будто управляет какая-то неизвестная сила.
(К Лео): Ты не можешь не смеяться. Что-то заставляет тебя. В таких случаях терапевт должен найти корень проблемы. Что особенного было в семьях, из которых произошли твои родители?
Лео: Отец моей матери был шахтером и очень рано умер от силикоза.
Б.Х.: Ребенок, у которого рано умер отец или мать, часто считает, что ему тоже не позволено жить дольше, чем умершему. Ему даже хочется последовать за родителем. Если же один из детей чувствует или предполагает, что у матери есть желание умереть, тогда у него возникает стремление сделать это вместо нее. Такой ребенок смеется при мысли о смерти.
Могила
Утэ: Я все еще думаю о том, что ты говорил в течение последних тридцати минут. Я очень взволнована. Мои чувства имеют что-то общее с понятиями «вина» и «самоубийство», но точнее я сказать не могу. Они связаны также с глубоким поклоном перед моей матерью, на который я не способна; я не знаю, что меня от этого удерживает.
Б.Х.: Поклон вытянул бы тебя из могилы. Есть у тебя еще что-то?
Утэ: Не знаю. Твои слова расстраивают меня. Я не знаю, до какой степени они соответствуют истине. Я ничего не могу сказать, кроме того, что они меня расстраивают. Разумеется, ведь они связаны со смертью. (Плачет.)
Б.Х.: Оставим это пока.
Расстановка: Изгнанные родственники
Франк: Меня зовут Франк. Я знаю Берта Хеллингера уже довольно давно. Я разведен и у меня двое детей, двадцати одного года и четырнадцати лет, с которыми у меня, к счастью, очень хорошие отношения. У нас с Дагмар собственный дом, и после проведенных вместе тяжелых лет сейчас мы в куда более мирных отношениях. Как терапевт я очень часто использую метод семейно-системной терапии. Во время работы с пациентами я много раз замечал, как определенные аффективные ситуации
86
очень сильно волнуют меня, и боюсь, что у меня самого есть неразрешенные проблемы. На этом семинаре меня тоже очень трогают некоторые вещи. Например, судьба сестры Роберта, которой было суждено так рано умереть, или случай с подозреваемым военным преступником. Как-то раз я настолько сильно переживал, что даже не мог записывать, и теперь мне непременно хочется узнать, какая динамика за этим кроется.
Б.Х.: Тогда ты должен расставить свою систему. В случае такой сильной динамики нужно немедленно этим заняться.
Франк: Я имею в виду семью, в которой я родился.
Б.Х.: Точно. Кто к ней принадлежит?
Франк: Мои отец, мать, старшая сестра, я сам (я второй ребенок), мой младший брат и самая младшая сестра.
Б.Х.: Был ли кто-то из родителей прежде женат, помолвлен или имел серьезные отношения до брака?
Франк: Нет.
Б.Х.: Кого-то еще не хватает?
Франк: Вообще-то, в нашей семье были люди, которых из нее изгнали.
Б.Х.: Начнем с основной семьи. Позже мы посмотрим, и если кого-то не хватает, добавим их в расстановку.
Рис. 5.1:
О - отец; М - мать; 1 — первый ребенок (дочь); 2 — второй ребенок, сын
(Франк); 3 — третий ребенок (сын); 4-----гетвертый ребенок (дочь).
Б.Х.: Если при какой-либо расстановке все члены семьи смотрят в одном направлении, как здесь, то это значит, что некоторых людей там не хватает. На кого же они все смотрят? Кто должен стоять там, впереди? В семье твоей матери произошло что-нибудь особенное?
Франк: Да. Дедушка погиб в Первую мировую. Матери тогда было Двенадцать. Кроме того, еще важно, что ее брат считался в семье паршивой овцой.
87
Б.Х.: Что именно ты имеешь в виду?
Франк: Во-первых, он был гомосексуалистом. В нашей семье это считалось серьезной проблемой. Кроме того, его считали очень неспособным, что также было большой проблемой в глазах семьи.
Б.Х.: Его мы сейчас и добавим в расстановку. Что еще случилось в семье матери?
Франк: Двоих братьев дедушки семья отослала в Америку из-за их неработоспособности. Один из них пил и считался неудачником, а другой вел слишком раскованный образ жизни.
Б.Х.: Как раз этих двоих здесь и не хватает. А брат матери просто сыграл роль их «заместителя» в системе. Их мы должны поставить сюда, перед остальными членами семьи. Значение этих двух лиц для системы определяется не их образом жизни, но судьбой. Тот факт, что их просто изгнали, отослав в Америку, в данном случае играет решающую роль.
Франк: Кстати, мой брат тоже уехал жить в Америку.
(Б.Х. добавляет в расстановку изгнанных из семьи.)
Рис. 5.2:
БМ — брат матери; СДМ — старший дядя матери; МДМ — младший дядя
матери
Б.Х.: Что изменилось для отца?
Отец: Прежде мой взгляд терялся в пустоте, и я здесь просто «лежал в дрейфе». Сейчас же здесь передо мной все спокойно, стабильно, и я могу тут остаться.
88
Б.Х.: Как чувствует себя мать?
Мать: Мне плохо видно этих троих и хотелось бы их получше рассмотреть.
Б.Х.: Стань так, чтобы ты смогла их действительно хорошо видеть.
Мать: Да, сейчас все хорошо.
Б.Х: Как чувствует себя самый старший ребенок?
Первый ребенок: Сейчас все стало лучше. Прежде передо мной все было настолько открыто, что оттуда могла прийти опасность, и мне казалось, что вся эта свора выставила меня вперед. Мне пришлось стоять впереди всех. Теперь все мои позитивные эмоции направлены на этих троих людей. С тех пор, как они здесь, я чувствую себя хорошо.
Б.Х. (играющему роль Франка): Как чувствует себя второй ребенок в этой констелляции?
Второй ребенок: Я еще не знаю, как я должен к этому отнестись и есть ли в этой ситуации что-то притягивающее или же отталкивающее.
Б.Х.: Какие у тебя чувства? Тебе лучше или хуже?
Второй ребенок: Лучше.
Б.Х: Как чувствует себя младший брат? Тот, которому хотелось эмигрировать в Америку.
Третий ребенок: Вначале мне было довольно хорошо. Я не знал, что происходит со всеми этими людьми там, позади меня. Я не чувствовал себя связанным.
Б.Х.: Ну, тогда мы и пошлем тебя сейчас в Америку!
Третий ребенок: Я бы с удовольствием сейчас же поехал! Как только эти трое людей пришли туда, я понял, что мне тоже туда нужно.
Франк: Кстати, мой младший брат постоянно ездит в гости к родственникам в Америку и хочет меня тоже туда перетянуть.
(Б.Х. ставит младшего брата к группе «изгнанников».)
Б.Х.: Как чувствует себя младшая сестра?
Четвертый ребенок: Я рада тому, что там, впереди, вообще кто-то стоит. Для меня было ужасным, когда там никого не было, потому что с семьей позади у меня не было абсолютно никакой связи, и я чувствовала себя очень потерянной. Сейчас мне кажется, что я как будто между этими двумя группами, но мне это не мешает.