Четырнадцать строк
Марго, моему Вергилию
На все вопросы, кто такой Вергилий,Я отвечаю: это некто в тоге,Наперсник, кореш – и моих вигилийУчастник. Это часть меня. В итогеМы прожили почти сто двадцать лет;Презрел он тогу для ночной рубашки,Но с лёгкостью напишет мне сонетНа рукаве – или на промокашке.Мы глушим кофе, заглушая зависть:Ведь нам отпущен очень малый срок,Чтобы нелепых слов тугую завязьЗаставить веткой стать из новых строк
И чтоб к округлости сутулой новых цифрКак медвежатники, мы подобрали шифр.
* * *
Моей знакомой птице, ещё не занесённой в Красную Книгу
Здравствуй, Птица!Все мы в клетке – изначально.Сигаретный дым струитсяТак печально,Огибая по касательнойТвой профиль,Ветку дерева в окнеИ чашку с кофе.
Не пытайся и не рвисьИз этой клетки;Улетают строчки ввысь —Ведь прутья редки.
А другая птица – сердце —В клетке тоже:Прутья часты. ДверцаЗаперта построже…
Отречение
Сколько раз прокричал петухНа заре, тридцать раз или трижды?..Луч рассветный давно потух,Слово сказано. Но узришь тыРовный взгляд и спокойный лик —Ведь опустит глаза едва лиИль губу прикусит на мигТот, кого не раз предавали.
* * *
Зима без снега — как печаль без слёз.В застывшей луже — прикус двух колёсПо прихоти январского дантиста.Метафоры иссякли. На стеклеОкна кот пишет лапою когтистойЗаветный вензель: О да Е.
Снег
Так происходит лишь во сне:Свет шёл не с неба,Но с неба падал ровный снег,А свет – от снега
На мир струился целый день,Да день торопкий:Скорее тёплый шарф надень,Ступай по тропке
Между сугробов, чтоб застатьСвеченье снега…Но серый сумрак, словно тать,Сокрыл полнеба.
Хоть на часах всего лишь три,Включили вечер.Оранжевые фонариИдут навстречу.
* * *
Подумать только, как немного надоВ полубезумной сутолоке дней:Неяркая зажжённая лампадаИ тихий лик, склонившийся над ней.
* * *
Е. П.
Время течёт между пальцами,Словно пляжный песок,А всё же в живых остались мы,От смерти на волосок.
Как лёд на горячих ладонях,Время тает, капают дни…Пока капля каплю догонит,Мы с тобой посидим одни.
Пространство и время сужены,Но кто-то продлил нам срок.Дай руку, мой милый, мой суженый,Нам осталось несколько строк.
Сиеста в кафе
Чашка бледно улыбаласьОтпечатком чьих-то губ;Поцелуй застыл, расплавясьНа кофейном берегу.
Словно пара насекомых,Ножки тонкие воздев,Стулья спят в дневной истоме;Чья-то кепка на гвозде.
Слышен моря пьяный лепетВ яркой сонной тишине…Сигареты зябнет пепелИ мечтает об огне.
Ракушка
Вере
Беспамятная кукушка! Забудет – и ни ку-ку.А где-то дремлет ракушка На солнечном берегу.Ухо из перламутра Помнит Чюрлёниса фугу;Лучшего репродуктора И не подаришь другу —Фугу, как соль, морскую, Чистую соль минор;Что ты, я не тоскую… Соль на ладони? – СорВетер поднял на пляже. Слышишь, какой хорал?Соль на щеке? – Но я же В руки ракушку брал…
* * *
Заканчивается февральПечальной жатвы.Уходит куцый месяц-вральС хвостом поджатым.
Как чай в столовке заводской,Закат разжиженИ бледно-жёлтою тоскойТечёт по крыше
И гаснет вместе с февралёмВ графите ночи,Где мёрзнет голый серый клён —Но в марте, впрочем.
Март
Тогда был март, на этот март похожий.Был март, но притворялся февралём.Спилили во дворе огромный клён,И он лежал, убит и обезножен,Как на снегу начертанный углём.Опилки пахли плахой. Под дождёмТемнел, сутулясь, обнажённый пень,Стыдясь, что не отбрасывает тень.