А потом его мысли обратились к Скалли. Она была так молчалива во время ужина и на обратном пути к мотелю. Он спросил, не хочет ли она сходить с ним до бара, но она лишь покачала головой и скрылась в своем номере.
Их номере.
Прошлой ночью это был их номер – сегодня же он перебрался в номер №18 через дверь от нее.
Малдер помедлил перед входом в свою комнату, раздумывая, как поступить: следует ли ему пойти и рассказать Скалли о том, что он узнал в баре? Он бросил взгляд на часы: 22:30. К этому времени она уже наверняка приготовилась ко сну, надев одну из тех шелковых пижам, что ей так нравятся. Он вспомнил, как ночью ткань шелестела при соприкосновении с простынями, медленно сводя его с ума.
Но с другой стороны, учитывая ее сегодняшнее поведение, лучше ему отправиться к себе и тоже лечь спать. С этой мыслью Малдер открыл дверь и зашел в номер – точную копию того, в котором он провел прошлую ночь.
Точную копию номера, в котором был убит агент Уитмен.
Нет. Никакого больше Уитмена сегодня. Он пытался понять, почему Скалли вдруг стала такой холодной.
На самом ведь деле Скалли не была холодной, хотя и старалась скрыть это от него и от всего остального мира. Она казалась отчужденной, но Малдер подозревал, что постоянные переезды с одной базы на другую в детстве сделали ее осторожной. Она с трудом сходилась с людьми, потому что ненавидела их терять, но Малдер знал, что сила ее привязанности к тем, кому посчастливилось стать ее другом, очень глубока.
Она изолировала себя от других в надежде, что никто не причинит ей боль. Песня «Я кремень» могла бы стать ее лейтмотивом.
Если бы она не заботилась о нем, то давно бы уже ушла. Он знал, что она заботилась. Черт, она оставалась с ним даже тогда, когда сама считала, что он не нуждается в ней. Почему тогда она отталкивала его сейчас? Почему не могла просто ослабить свою защиту и открыться ему?
Она всегда такая спокойная, невозмутимая, сдержанная. Хотел бы он увидеть, как она хотя бы раз утратила контроль – предпочтительнее, чтобы они оба при этом были голыми.
«Притормози, парень! Лучше туда не ходить», - услужливо предупредил его разум.
«Поздно, я уже там».
Малдер начал мерить шагами номер, прокручивая в голове различные образы из прошлого: вот Скалли во время их первого дела снимает халат и предстает перед ним полуобнаженной, и он протягивает руку, чтобы коснуться ее поясницы. Знала ли она, что всякий раз, дотрагиваясь до этого места на ее теле, он с ошеломляющей ясностью представлял себе ее обнаженную кожу?
Ну, сейчас уже нет. Он мог только догадываться, как выглядит ее татуировка, потому что так никогда и не набрался решимости, чтобы попросить показать ее. Ему представился шанс в Антарктике, но тогда его волновали куда более важные проблемы, да и он слишком сильно паниковал, чтобы смотреть.
Скалли.
Скалли в моменты утраты ее привычной осмотрительности, когда он заставлял ее смеяться, и она не успевала остановить себя вовремя. Скалли, когда она отвечала остроумной репликой на его инсинуации - он всегда оказывался застигнутым врасплох, когда она так делала. Он ничем не выдавал себя, но внутри его переполняли восторг и предвкушение.
Он с совершенной ясностью вспомнил все те случаи, когда считал, что потерял ее навсегда: его поездка к ней на квартиру после дела Дуэйна Бэрри, где обнаружил всю эту кровь; багажник машины, в котором лежал только ее крестик; длинный коридор в офисе судмедэкспертизы, куда его вызвали, чтобы опознать тело женщины, предположительно принадлежавшее Скалли; дымящийся мост в Пенсильвании; разгромленный номер отеля в Джермантауне.
- Малдер, это я. – Ее голос, наполненный нескрываемым страхом в ту ночь, когда ее похитил инопланетный охотник.
Он уже дважды оказывался в больнице, находя ее в бессознательном состоянии, подключенной к системе жизнеобеспечения. Оба раза он чувствовал себя так, словно из его легких выкачали весь воздух и затем выбили почву из-под ног.
Его бег по переулку в отчаянной попытке догнать Джеральда Шнауца; стремительная гонка через весь город, когда он понял, что Тумс решил напасть на нее; выбивание двери в доме Донни Фастера.
Тогда он держал ее в объятиях – всего несколько минут, что ушли у нее на то, чтобы взять себя в руки и отстраниться. Она не хотела выглядеть слабой перед агентом Боксом и другими офицерами.
А ведь определение «слабая» было последним, которое Малдер использовал бы для характеристики напарницы.
Умная, красивая, преданная, надежная – сплошные хвалебные слова, которые можно было бы употребить по отношению к кокер-спаниелю. Они даже и близко не описывали ее. Слово, которое он действительно хотел применить, было…
«Моя. Я хочу, чтобы она была моей – во всех смыслах».
Он снова увидел Скалли в той комнате мотеля в Орегоне, одетой лишь в нижнее белье. Он видел Скалли такой, какой она появлялась в его фантазиях: не чопорной, а раскованной и необузданной. Он почти чувствовал ее дыхание на своем ухе, когда она горячо шептала его имя.
Он представлял их в постели – не в порыве страсти, но тем не менее, занимающихся любовью. Она бы была в своей пижаме, сонной в его объятиях. Мысль о том, как близко бы они находились, деля каждый вздох, почти причиняла боль. Ее вес на его груди был словно оберег от дурных снов.
«Прекрати. Это неправильно, очень неправильно».
Малдер всегда чувствовал себя виноватым, думая о ней в этом ключе – он сомневался, что она одобрила бы подобный ход его мыслей. Он приучил себя думать о Скалли как о коллеге, и большую часть времени это срабатывало.
Но потом она одаривала его столь редкой улыбкой, или ненароком касалась его в офисе, или яростно оспаривала очередную его теорию, или просто произносила его имя, и его мысли начинали блуждать.
Все эти годы он жил практически как монах. Он пытался заводить отношения с кем-то, помимо Скалли, но из них ничего не получилось. Их работа требовала полной отдачи, вынуждая слишком много времени проводить в дороге, что было чересчур сложно и порой почти невозможно объяснить потенциальным подружкам.
Не то чтобы он не находил других женщин привлекательными, но они всегда меркли по сравнению со Скалли – оказывались не такими умными, не такими уверенными в себе и даже, помоги ему бог, не настолько искусными в споре. Большинство были слишком жеманными. Он же не хотел играть в игры и знал, что Скалли их презирала. И вот чем они с ней занимаются – играют в самую крупную игру разума из всех возможных.
Кто дрогнет первым?
«Моя. Скалли, как ты не понимаешь, что ты моя? Разве я не заработал право держать тебя в объятиях?»
Где-то на краю сознания зафиксировалась мысль о том, что он стоит перед номером Скалли и стучит в дверь. Она открыла и окинула его недоумевающим взглядом.
- В чем дело, Малдер?
Хотя на ней был халат, он видел, что под ним она носила темно-синюю шелковую пижаму. Потребность прижать ее к себе казалась просто ошеломляющей.
Малдер стремительно ступил в комнату, толкнув Скалли назад с такой силой, что она чуть не споткнулась, и резко захлопнул за ними дверь.
- Какого черта, Малдер?
- Моя, - ответил он.
========== часть 5/7 ==========
***
Мотель «Вид на долину»
Купер, штат Вайоминг
Мысли Скалли путались.
«Какого черта здесь происходит?»
Малдер загораживал собой дверь, тяжело дыша, и не отрываясь смотрел на нее – и не просто смотрел, а откровенно пялился. Скалли доводилось слышать фразу «раздевал ее глазами», но до сих пор она никогда не думала, что это выражение имеет под собой основания.
При этой мысли у нее внутри все перевернулось.
«Прекрати! Подумай! Что происходит? Поговори с ним».
- Малдер, что ты делаешь?