Отец его был очень высоких нравственных устоев и никогда не позволил бы такого обращения с женщиной. И он отчасти боялся даже, что Эмма всё может ему выложить...И неизвестно, что тогда будет...Но Сочи - прощай! Он понимал это, а так же и то, что знай его отец обо всех его приключениях и других нелицеприятных поступках, он бы уже давно оказался в тюрьме для несовершеннолетних.
Исправляться пока Максим не думал, но Эмму решил чуточку успокоить несколькими добрыми словами:
- У тебя ещё будет мужчина...сильный, умный, такой же, как я, и безумно любящий тебя.
- Настоящий, - сказала она, стараясь смотреть ему прямо в глаза и как можно более презрительно.
- Настоящий!- повторил он с улыбкой. Но не злой, а той солнечной и доброй, которая так характерна для него и которую Эмма так давно не видела. А то, что Эмма уже не считает его за настоящего мужчину, ничуть не оскорбляло его. Ведь Максим знал - он великолепен! Так и Эмма считает, но сейчас просто рассержена на него и готова сказать всё что угодно, лишь бы тоже оскорбить его, ну, хотя бы чуточку! Он понимал это и прощал женщинам такие выходки. Он был настолько самодовольным, что любое оскорбительное мнение женщины о нём только поднимало его самооценку.
Эмма ушла с огромной мучительной пустотой на сердце. Она не знала, как быть и как жить дальше. Эмма даже не разглядела внутрь мастерской. А она ведь ещё недавно так хотела попасть сюда! Но Максим её даже близко не подпускал, гнал, как преступницу. Теперь только она поняла, почему он это делал - боялся, что обворует и они понесут убытки. Значит, получается, он уже и тогда не раз давал понять ей, что не любит её, не доверяет ей.
Помещение, в котором Эмма только что была, являлось служебным, и вход туда был открыт лишь немногим. Осуществлялся с заднего двора. Здание этой мастерской значительных размеров, но только часть её принадлежит отцу Максима. Для клиентов часового мастера был открыт главный вход, который вёл также на продовольственные отделы продаж, смежные мастерским.
Покинув мастерскую и уйдя от Максима навсегда, Эмма отправилась прямиком туда, где они чаще всего встречались. Эмма знала, что он там, возможно, уже никогда не появится. Но не затем она шла, чтобы встретить там Максима, наоборот, ей хотелось побыть одной, подумать обо всём случившемся, как-нибудь постараться переосмыслить произошедшие события, а главное, чтобы успокоиться, придать своей душе снова жизненность.
И вот она на посадке. Но не там, где они в последний раз были вместе. Этот участок земли находился ближе всего к городу и выглядел более затоптанной, чем любой другой на этой посадке. Здесь вообще редко кого можно встретить, именно поэтому они с Максимом и выбрали для встреч это место. Сейчас на траве было проложено несколько еле заметных тропинок. Пусть и шли вразброс, они неизменно вели к городу. Особенно были удивительны те, что делая дугу большого радиуса, возвращались к городу. Удивительным было и то, что эти тропы не вели к селу. Как будто бы это была тропа одинокого человека, который периодически приходит сюда, чтобы бесцельно походить, ностальгировать о чем-то. Но этим человеком не была Эмма, и это было странным, потому что она была уверена: сюда кроме неё и Максима больше никто не ходит. Во всяком случае, она тут никого никогда не видела, придя, по меньшей мере, раз сорок.
Эмме было не до исследования тропинок, она еле дошла сюда, хотела разрыдаться уже там, на месте сразу же, как вышла от Максима. Не хотела она только, чтобы посторонние увидели её слезы. Знала ведь, что прохожие не останутся равнодушными, кто-нибудь обязательно спросит, что случилось, в чём причина таких рыданий? Больше всего она боялась расспросов на эту тему... и ужасно, если Магда обо всём догадается. Испугавшись её, она не пошла домой. Предпочла одиночество на этой посадке, под покровом молодых берёзовых листьев, которые так плохо защищали от солнца.
Минуты три Эмма плакала, не переставая, не стесняясь, что её кто-нибудь может услышать. Но вот вдруг в ту самую минуту, когда она уже начала почти отходить от истеричных слёз к молчаливым, сзади кто-то стал тихо подкрадываться. Эмма услышала шелест травы - тихие шаги некоего человека. Она затаила дыхание. Ужасно стыдно было бы ей встретить сейчас кого-то... ведь она здесь, одна и в таком состоянии...ужасно объяснять всё кому-либо...Она не желала никого видеть, даже случайного незнакомца, пусть даже он окажется милым сочувствующим человеком, которому можно поплакаться.
Эмма осторожным движением повернула голову и увидела Роберта.
-О, Эмма!.. Что произошло?.. - спросил он тут же даже с более страдальческим выражением лица, чем было у неё.
- Максим...понимаешь, Максим меня бросил...он уезжает,- сказала она в ещё больших рыданиях...Но ей сейчас стало спокойнее, ведь это был Роберт - Роберт, с котором всегда обо всём можно поговорить. Он всегда выслушает, всегда поймет, никогда не осудит, поможет, чем может. Роберт для Эммы тот, кто всегда подставит плечо, чтобы поплакаться. И сейчас был один из таких моментов. Эмма изливала своё горе у него на груди. Она подбежала к нему, сразу же, как увидела; оказалась в его объятии...
Роберт молчал. С самого начала их отношений он предвидел конец расставания. Но опять молчал, молчал и молчал. Так и сейчас, он и слова сказать не мог, не умел их подобрать... Эмма была счастлива уже оттого, что Максим посмотрел в её сторону. Она рассказывала ему о том, как счастлива с ним, о том, как любит его...Роберт не мог этому помешать, хотя так хотел... Он видел, что она просто околдована Максимом, "жить без него не может". В то же время Роберт знал, кого из себя представляет Максим, предчувствовал, но не мешал им встречаться. Из страха молчал, что она его прогонит. Он бы не пережил этого. Роберт даже знал, что она ответит ему: "какое право ты имеешь рушить мое счастье?" И сейчас он ненавидел себя за то, что молчал. Ведь он мог бы помешать тому, что случилось. Реально мог бы...И он винил себя за то, что допустил то, о чем она поведала ему в следующую секунду:
-На прошлой неделе, когда он приехал, мы были здесь...он завёл меня в глубь...Я думала, он любит меня....не понимала его лжи. Он был так груб и холоден...- Эмма говорила всё это, не поднимая головы; так ей было стыдно...Она уже не представляла себе, как будет смотреть ему в глаза. Да и сможет ли сделать это вообще?