Ему устроили настоящую овацию.
В перерыве между заседаниями сессии Айюб-хан приглашает на коктейль пакистанских и иностранных журналистов. Небольшой холл, примыкающий к залу заседаний, окружен телохранителями президента — рослыми пуштунами, одетыми в длинные серые рубахи и такого же цвета шаровары. Охранники с болтающимися на бедрах внушительными маузерами сверлят взглядом каждого входящего в комнату.
Шумит кондиционер. В комнате вдоль стены — столы, уставленные тарелками с сэндвичами, кебабом, лепешками, бананами, бутылками с соком и виски. В Пакистане как мусульманской стране действует сухой закон. Но приемы, которые посещаются иностранцами, — исключение. Чиновники и офицеры, держа в руках бокалы виски со льдом, чопорно здороваются с журналистами.
Президент появился из-за скрытой шторами боковой двери и сразу стал знакомиться. Дошла очередь до меня. Чиновник из протокольного отдела представил меня.
— Корреспондент «Правды»? — переспросил президент. — Я знаю вашу газету. Один из моих адъютантов, изучавший русский язык, выписывает ее. Рад видеть в Пакистане корреспондента газеты правящей партии. Надолго к нам?
Я ответил, что на два месяца.
— Почему только на два месяца? — спросил он и тут же добавил: — Оставайтесь на несколько лет, откройте оффис в Карачи, Лахоре, где угодно, и работайте. Вообще будем рады принять корреспондента любой советской газеты. Я уже говорил об этом советскому послу.
Сославшись позднее в министерстве информации на разговор с президентом, я в июне 1967 г., вновь приехав в Пакистан, открыл корреспондентский пункт в Карачи. Так же поступил и мой коллега из газеты «Известия» Василий Кондратов, а затем корреспондент советского радио и телевидения Иван Старшинов.
В день окончания внешнеполитических дебатов ко мне подошел Шахидулла Кайсар.
— Я ищу вас, — сказал он, — поедем смотреть Дакку, а потом познакомлю вас со своими коллегами.
На улице возле баньяна стояла небольшая машина. От нее отделился коренастый человек в легкой белой рубашке навыпуск.
— Али Аксад, сотрудник пашей газеты, он же и генеральный секретарь Комитета защиты мира Восточного Пакистана, — представил мне его Кайсар. — Много пишет по экономическим и политическим проблемам Пакистана. Знает Дакку как свои пять пальцев.
Али Аксад сел за руль, и мы тронулись в путь. Друзья заявили, что они хотели бы как можно больше рассказать мне и показать. Описав большой круг по центральным улицам, застроенным домами, где разместились правительственные и коммерческие учреждения, мы выехали на набережную полноводной реки Бури Ганг. По этой реке, несущей воды мимо развалин старинных крепостей, мимо мусульманских мечетей и индуистских храмов, можно добраться до Бенгальского залива.
Речной порт забит парусными шхунами, моторными катерами и другими судами различных размеров. В их трюмы грузчики таскают джутовые тюки и ящики; переброшенные с причала на судно доски качаются, пружинят. Все делается вручную. Лишь где-то на другом конце порта виднеются невысокие стрелы погрузочных кранов. Мы выходим из машины, к нам подбегают лодочники и наперебой, выкрикивая населенные пункты, предлагают свои услуги. Лодки битком набиты пассажирами.
Продолжаем путь. Проезжаем мимо старинного полуразрушенного форта, у стен которого предприимчивые торговцы устроили нечто вроде рынка. Продаются кокосовые орехи, бананы, сушеная рыба и утки в плетеных корзинах.
— Рынки наши бедные, — замечает Али Аксад, — даже в таких товарах, как соль, спички, растительное масло, целиком зависим от поставок из Западной провинции. Вечные перебои. Конечно, все это можно компенсировать ввозом из Индии. Здесь рядом, километров сто — сто пятьдесят. Но, увы, торговля с Индией прекращена. Недавно наши власти ввели карточки на некоторые виды продовольствия.
Ныряем под каменную арку и углубляемся в лабиринт улочек. Местами они настолько узки, что машина своими бортами чуть не задевает кирпичные ограды. Все здесь кажется очень маленьким и каким-то ненастоящим.