Айюб-хан отверг это. Тогда Хуршид ставит вопрос об установлении контроля над деятельностью пакистанских фирм в «Азад Кашмире». Вскоре он заявляет о своих притязаниях на управление Гилгитом и Балтистаном. Он считает, что эти районы, являвшиеся до осени 1947 г. частью княжества Джамму и Кашмир, должны находиться под юрисдикцией властей «Азад Кашмира».
Терпение Айюб-хана кончилось, и Хуршиду предложили подать в отставку. Уходя, он заявил, что пакистанское правительство вмешивается в дела здешней администрации и лишает ее возможности действовать самостоятельно. К сожалению, говорит Абдул Хамид-хан, у Хуршида появились последователи, которые придерживаются порочной концепции, наносящей ущерб как «Азад Кашмиру», так и Пакистану. Это усложняет решение кашмирской проблемы.
Дальше по программе встреча с Манзур Касимом, главой департамента экономического развития «Азад Кашмира». Он приглашает проехаться по городу. По дороге дает справку. В экономическом отношении «Азад Кашмир» развит слабо. Большая часть плодородных земель и пастбищ, ведущие отрасли кустарной промышленности — все это находится в индийской части. Да и население там больше — 5 млн., а здесь — всего 2 млн. Отношения с Индией напряженные. Поэтому серьезные реформы не проводились. Сельское хозяйство, признает собеседник, развивается медленно. Риса, кукурузы, пшеницы выращивается немного. Все приходится ввозить из Пакистана. Пока основной статьей дохода является животноводство, дающее мясо и шерсть, и лесные разработки — заготовки ценных пород деревьев, идущих на производство мебели и отделку помещений. Имеются запасы железной руды, угля, золотоносных руд.
Манзур Касим тормозит и спрашивает:
— Теперь вы понимаете, как необходимо воссоединение Кашмира?
— На какой основе? — спрашиваем главу департамента.
— Индийцы не пойдут на плебисцит. Остается только одно решение вопроса — военное. Айюб-хан, пусть это останется между нами, не проявил решительности до конца. Он осторожничает. Но, слава Аллаху, есть в стране люди, которые полны решимости выполнить миссию освобождения всего Кашмира.
Манзур Касим настроен решительно. Узнаем, что здесь он недавно. До последнего времени служил в армии в чине майора.
— Хотите посмотреть знаменитые кустарные ремесла?
В огромном сарае ряды верстаков. Пахнет свежими опилками и лаком. Над верстаками склонились кустари. Одни вытачивают из дубовых и ореховых чурбаков изящные женские головки и фигурки людей, другие пропиливают доски замысловатыми узорами или вырезают на их поверхности картины.
За одним из верстаков пожилой мастер вырезает на большой дубовой доске картину. Он сосредоточен, движения его уверенны. Рядом с ним, ловко орудуя пилками и острыми ножами, работают ребятишки, закутанные в шали. В помещении холодно.
— О, это известный художник, дядюшка Каюм со своими учениками, — говорит Манзур Касим, указывая на мастера. — Сейчас он вырезает картины по мотивам Омара Хайама. Эти работы продаются только в одном магазине, возле отеля «Флешман» в Равалпинди. Спрос на них, особенно среди иностранцев, растет изо дня в день. Отличная работа, выдержанное дерево.
В разговоре выясняется также, что ни одну из своих картин старик не имеет права продать сам. Таково соглашение с пакистанской фирмой. Интересуемся, как оплачивается труд художника. Чувствуется, что Манзур Касим не хочет беседовать на эту тему. В разговор вступает наш переводчик. Он берет картину. На ней изображена девушка с кувшином на голове. Старик что-то говорит Бахшу. Тот переводит.
— За эту картину, над которой он работал пять дней, получит рупий двадцать.
— Сколько же она стоит в магазине?
— Более двухсот рупий.
Что и говорить — хозяин фирмы наживается основательно. Манзур Касиму разговор явно не нравится. Он торопится увести нас отсюда, говорит, что надо еще осмотреть мастерские, где вяжут знаменитые кашмирские шали, и ковровую фабрику.
Большой, похожий на ангар цех, сооруженный из камня. Окна без стекол, тесно стоят деревянные станки. Мелькают челноки, стремительно пропускаемые сквозь разноцветную паутину нитей. За станками в основном ребята — им лет десять-четырнадцать. Бледные лица, тонкие ручонки. По цеху гуляет холодный ветер.