Нелегко застать дома Джасимуддина и когда он в Дакке. Встречи с писателями, консультации для начинающих литераторов отнимают у него все свободное время. Его часто можно встретить на собраниях сторонников мира, на митингах трудящихся в защиту социальных и экономических прав.
Если Джасимуддина спрашивают, как он успевает и писать (а пишет он очень много), и заниматься общественной работой, он обычно отвечает: «Без нее я вообще не мог бы писать».
Но в этот приезд в Дакку мне повезло. Я позвонил ему по телефону прямо домой.
— Приезжайте, — раздался в трубке чуть с хрипотцой голос писателя. — Буду рад видеть.
Я вышел на улицу и остановил такси-мотоколяску.
— Куда вам? — спросил шофер.
Сунул руку в карман пиджака, где лежал записанный на бумаге адрес, но листка не оказалось. Забыл, видимо, на столе в номере.
— К писателю Джасимуддину, — сказал я, — но вот беда, потерял адрес.
— Садитесь, пожалуйста. Кто же в Дакке не знает Джасимуддина!
Ехал я к поэту в его домик, приютившийся на окраине города, возле пруда с лотосами, ожидая увидеть утомленного, старого человека. Годы есть годы. Ему около шестидесяти шести лет. Каково же было мое удивление, когда навстречу из дома вышел крепкий, бодрый, по виду значительно моложе своих лет человек. Он энергично пожал мне руку. Я сказал, что представлял его более пожилым.
Джасимуддин улыбнулся.
— Это все оттого, что я недавно побывал в вашей стране, стране молодости. Я действительно помолодел, сбросил лет двадцать и чувствую необычайный прилив сил.
Через террасу, отделанную планками из тика, он провел меня в свой кабинет, небольшую комнатку, сплошь уставленную книжными стеллажами. На одной полке я увидел несколько томов произведений В. И. Ленина, романы Горького «Мать» и Шолохова «Тихий Дон» на английском языке, свежую подшивку журнала «Новое время». На стене в простых рамках — портреты Рабиндраната Тагора и Назрул Ислама, репродукции картин китайского художника Ци Бай-ши. Немного в стороне — большое цветное фото первомайской демонстрации на Красной площади.
Возле окна, выходящего в сад, где белые гроздья акации сплелись с ярко-розовыми цветами олеандра, стояли низкий инкрустированный столик и два плетеных кресла. В комнату вошла средних лет женщина, одетая в темно-синее сари. Это жена писателя. Она принесла поднос с большим чайником, засахаренными орешками, апельсинами, пирожками. Следом за ней появился юноша лет семнадцати.
— Это наш младший сын, — заметила женщина. — Есть еще старший, но он, к сожалению, в тюрьме.
Голос у нее дрожал. На глаза навернулись слезы.
— Успокойся, дорогая, — сказал Джасимуддин. — Все будет хорошо.
Он говорит, что их старший сын — активист «Авами лиг». Его схватили весной 1968 г. на митинге памяти студентов, расстрелянных полицией в 1952 г. во время демонстрации, проходившей под лозунгом уравнения в правах языков урду и бенгали.
— Бенгальская провинция бурлит, — рассказывает Джасимуддин. — Каждый день происходят аресты. Тюрьмы переполнены. Суд над Муджибур Рахманом и его сторонниками оборачивается против властей. Из обвиняемых они превратились в обвинителей. Они обвиняют власти в том, что Восточная провинция стала колониальным придатком. Да, это так. С нами, бенгальцами, не считаются. Как писатель, я могу сказать, что правительство всячески тормозит развитие нашей национальной культуры. Произведения Рабиндраната Тагора и Рам Мохан Роя считаются крамольными здесь только потому, что их авторы — индусы. Интеллигенция влачит жалкое существование.
Подумайте только, — восклицает Джасимуддин. — Ни один бенгальский писатель или художник, если у него нет дополнительных заработков, не в состоянии прокормить семью. Издательства находятся под жестким контролем. Журналы еле сводят концы с концами, нас в любой момент могут лишить бумаги и типографской краски. Процветают только те издания, которые во всем следуют правительственному курсу.
Да, — продолжает писатель, — ценой колоссальных усилий удалось в Дакке создать Музыкальную академию имени Булбула, основателя современного направления в бенгальской музыке. Казалось бы, там есть театральная труппа, ставятся драматические и музыкальные спектакли. Но хотя она и субсидируется правительством, возможности очень невелики. Вся ее деятельность подчинена интересам властей. Приедет, скажем, иностранная делегация — ее везут в эту академию на национальные представления. А совсем недавно министерство информации посоветовало поставить такую музыкальную драму, где, используя национальный фольклор, была бы показана судьба бенгальцев… стонущих под игом индийцев. Ведь это все тот же курс на конфронтацию.