Здесь пришлось притормозить машину. Через дорогу в сторону кладбища направлялась, вернее сказать, почти бежала вереница людей в белых одеяниях. На вытянутых руках четверо мужчин держали кровать. Да, обыкновенную кровать без спинок со сплетенной из веревок рамой, какой обычно пользуются большинство крестьян и бедного люда. Она служила носилками, на которых, завернутый в зеленую ткань, лежал покойник. Так хоронят на мусульманском Востоке. Провожают усопшего только мужчины, причем беглым шагом. Бренное тело покойника надо поскорее предать земле, чтобы душа быстро попала в рай. Обряд погребения несложен. Мулла читает молитву, затем покойника кладут в могилу головой в сторону Мекки. Сверху накладывают камни, чтобы не разрыли шакалы. Мужчинам, даже если они и родственники, не положено скорбеть. Усопшего оплакивают женщины, оставшиеся дома.
Сегодня редко кто останавливается в Тхатте, средневековой столице Синда. Город, скорее, принадлежит истории. Он подвергался набегам португальских пиратов, пережил господство британских колонизаторов. И то, что не успели разграбить и растащить завоеватели из соседних стран, довершили английские солдаты. Это они штыками выбивали драгоценные камни, украшавшие некогда потолки и стены мечетей и мавзолеев знатных синдских семей или святых. Каким-то чудом уцелела мечеть, сооруженная во времена Великих Моголов, известная сейчас под названием мечеть Шах Джахана. Сто изящных голубых куполов покоятся на высоких колоннах. Даже в жару, а летом температура в этих местах не опускается ниже 45 °C, здесь прохладно. Но время, палящие лучи солнца, пыльные бури, налетающие из пустынь Раджастхана, разрушают памятники старины.
Само население Тхатты, весьма незначительное, проживает в восточной части города, куда подходят поля и оросительные каналы. Там находится и огромное водохранилище, наполненное водами Инда. По цементным коллекторам, глубоко запрятанным под землей, вода из этого хранилища подается в Карачи. Она пройдет путь почти в 70 км, пока достигнет этого большого города.
Подъезжая к Хайдарабаду, мы обратили внимание не столько на лес минаретов, возвышающихся над городом, сколько на громадные квадратные трубы с загнутым верхом, напоминающие раскрытую пасть дракона. Это уловители ветра, которые в Пакистане можно встретить только в синдских городах и поселках. С марта до сентября, когда в этих местах устанавливается жаркая погода, эти уловители ветра, или, как их называют, бадгиры, просто спасение. Они улавливают живительную прохладу, приносимую ветрами, дующими со стороны моря, и, не говоря уж о том, что создают в здании приятное дуновение, на несколько градусов снижают температуру. Во всяком случае, даже люди вроде нас, привыкшие к умеренной жаре, могут без кондиционера спокойно спать в таком помещении.
Если бы не пакистанцы, ехавшие с нами, то в Хайдарабаде можно было бы заблудиться. Город, который недавно отметил свое двухсотлетие, строился без плана, каждый селился, где хотел. Едва мы свернули с автострады и въехали в город, как очутились в лабиринте узких и шумных пыльных улочек и тупиков, забитых трескучими мотоколясками, велосипедами, извозчичьими двуколками, грузовыми повозками, которые тянули полуодетые люди. Все это кричало, куда-то спешило, не признавая абсолютно никаких правил уличного движения, если вообще они там существовали. Заторы возникали на каждом шагу.
На перекрестке двух улиц застряла свадебная процессия, зажатая повозками и машинами. Процессия небольшая, человек тридцать. Судя по одежде, люди небогатые. У мужчин защитного цвета рубахи, такие же шаровары. У некоторых на голове характерные только для синдхов ярко-красные тюбетейки, отделанные мелкими зеркальными стеклышками. На женщинах темная парда.
Сама невеста сидит в корзине, сплетенной из бамбука. Как она там умещается — уму непостижимо. Сквозь эту корзину поверху продет длинный шест, покоящийся на плечах двух мужчин. От взора любопытных корзина на всякий случай прикрыта розовым батистовым покрывалом. Несколько музыкантов-старичков, босоногих, с невозмутимым выражением стучат ладонями по барабанам.
— Невесту к жениху понесли, — пояснил нам шофер Салем.
— Сколько же может быть лет невесте? — спросил я его, указывая на корзину.