Люди крестились и плевали через левое плечо — по старинному поверью так черта отгоняют.
— Оборотень! Чистый оборотень, прости господи… Судить его надо, сукина сына, — и вздыхали, вспомнив о двух малолетках-близнецах: с ними-то как же будет? — Ох-хо-хо! Жизнь проклятущая!
— Это все графова работа! — вдруг вырвалось у щуплого старичка с жидкой бороденкой, пожелтевшей от времени или от курева.
На него с испугом оглянулись двое других стариков, и говоривший будто поперхнулся. Сколько Павлов ни пытался узнать, о каком графе шла речь, люди молчали, будто языки проглотили. Не трудно было догадаться, какой страх овладел душами этих запуганных, пожилых людей.
— Да ведь советская власть возвратилась! Кого и чего вам бояться-то? Вы же теперь под нашей защитой. Сами себе хозяева, сами свою жизнь будете строить.
— Так-то оно так, — вздохнул один из старцев. — Да вишь как все обернулось. До бомбов дошел.
С тем и расстались.
— Вот так история!? Что за граф такой объявился? — обратился старший лейтенант к Чулкову, присутствовавшему при разговоре со стариками. На круглом скуластом лице Павлова было недоумение, но, странное дело, Денис интуитивно чувствовал, что контрразведчик догадывался, о ком шла речь.
Старшего лейтенанта, приготовившегося к сложному и трудному поединку, ждало разочарование. Арестованный заговорил сразу же. Рассказ его был многословен, страшен и, по всей видимости, правдив.
Склад с «минами» действительно взорвал он вместе со своим сослуживцем Михайличенко (Гонтарь не сомневался, что в сарае хранились какие-то очень страшные мины). Они еще в сорок первом году прибыли в эту деревушку из горных районов Западной Украины.
Близнецы, с которыми Гнат поселился в поселке, как беженец, были ему не родными, но дороже этих малюток у Гонтаря, по его словам, никого нет. Он принял годовалых ребятишек по указанию командования и разведотдела ОУН (организация украинских националистов). Вдовец с двумя малышами на руках не мог вызвать каких-либо подозрений. И больной к тому же, Гонтарь и в самом деле страдал туберкулезом: документы об этой болезни ему выдали давно, когда болезнь только-только начиналась. Но он такое пережил! Сейчас ему совсем плохо.
— Какое задание вы получили от ОУН? — мягко направил его рассказ в нужное русло Павлов.
Гонтарь отрешенно глянул на офицера: в глазах его стыла боль.
— Нам с Михайличенко было приказано организовать еще при немцах украинский повстанческий отряд.
Из рассказа выяснилось, что этим отрядам предстояло слиться в повстанческую армию, будущий костяк «самостийной Украины». По словам главарей ОУН Гитлер обещал Украине самостоятельность, но обманул «самостийников». В западных районах Украины оуновцам все-таки удалось сколотить несколько частей, но здесь, на правобережной Украине, в повстанческие отряды никто не хотел идти. Наоборот, уходили в партизанские отряды, чтобы драться с немцами. Фашизм здесь ненавидели лютой ненавистью.
Вообще они с Михайличенко чудом остались живы. Их, агентов ОУН, искали партизаны, да потеряли след. Так они и просидели здесь, страшась и соседей, и повстанцев ОУН, и особенно партизан.
Приход Советской Армии был для Гната Гонтаря и Михайличенко полной неожиданностью, потому что немцы в сто голосов трубили, что Восточный вал на Днепре неприступен, о него разобьются все армии большевиков. А когда большевики пришли, свободно вздохнули даже они, оуновцы. Поразило, что Советы сразу же проявили особое внимание и заботу об их детях — Михайличенко тоже приехал с двумя сиротами, своими детьми, чуть старше по возрасту его близнецов.
Он, Гнат, куда лучше стал жить при советской власти, чем при немцах. И вдруг однажды ночью к ним постучались гости. То были уполномоченные представители командования ОУН, прибыли из Галиции. Они потребовали, чтобы кто-то из них двоих проник на базу ракетной части. Но сделать этого не удалось — вольнонаемных на строго охранявшуюся специальной командой базу пускать категорически запрещалось. Тогда им приказали взорвать секретный объект. А тут к досаде уполномоченных базу стали огораживать второй сеткой колючей проволоки.