— Двадцатый. А что?
— Сообразишь, я уверен. Главное, не думать, что все это пустяки. Ведь тут же люди! Погладь корову, и та тебе больше молока даст. А человек? Лично тебе от разговора со мной разве хуже стало?
Старшина опять вздохнул и вдруг широко улыбнулся.
— Ну, даешь! Аж за сердце схватило. Бывай, старшой, — он хлопнул Чулкова по ладошке. — Век живи, век учись…
Они разошлись. Чулков брел по улице, погруженный в думы. Выйдет или не выйдет из старшины комсорг? Влюблен в установку, это ясно. Машину он чувствует лучше, чем человека. Но ведь понял, захватило… Так нужно ли его менять? Ни в коем случае. Колесников — душа-человек, и не боги горшки обжигают.
Одно дело с плеч долой. Удастся ли второе?
Денис сам себя хотел уверить в том, что стремится в дивизион с одной целью — «увидеться с ребятами». На самом же деле он совершенно определенно знал — увидеться ему нужно было прежде всего с Галей. И непременно сегодня. Терпеть неопределенность не оставалось больше сил.
Полученный в штабе документ, из которого явствовало, что гвардии старший сержант Чулков отныне является комсоргом полка, помог Денису быстро найти попутную машину, и минут через десять он уж шагал по нужной ему улице. Вот и хата, в которой разместился медицинский пункт…
Рывком открыл дверь. Галя, в белом халате поверх гимнастерки, сидела за столом, рядом стояла незнакомая Денису медсестра, они о чем-то разговаривали. Увидев неожиданно появившегося Дениса, Галя встрепенулась, лицо зарумянилось.
Чулков понял: здесь поговорить с Галей не удастся. Вскинул руку к виску.
— Товарищ гвардии лейтенант медицинской службы! Старший сержант Чулков. Не могли бы пойти со мной ненадолго? Человека надо посмотреть.
Галя, кажется, все поняла.
— Минутку, — сказала она, вставая, и — медсестре. — Мы потом все решим, Клава.
Надела поверх халата шинель, вышла вслед за Денисом.
— Ты почему без шинели? — спросила она, когда очутились на улице. — Уже прохладно.
— Не успел получить, только сегодня прибыл с объекта, назначен комсоргом полка.
— О-о, поздравляю! И здравствуй, кстати, — она, смеясь, протянула ему руку.
Он пожал ее, задержал в своей.
— Захотел вот увидеть тебя, поговорить.
— Человек, которого надо осмотреть, конечно, выдумка?
— Так точно. Сориентировался, как только увидел, что ты не одна.
— Просто Суворов — быстрота и натиск. Кстати, позволь уж поздравить тебя и с орденом Славы.
— А тебя — с Красной Звездой.
Они опять обменялись рукопожатием.
Разговаривая, свернули в проулок и вышли в поле.
— Помнишь, ты говорил, что я для тебя, как орден? — сказала Галя, внимательно разглядывая землю у себя под ногами.
— Помню.
— Почему же не поцелуешь свою награду?
Она искоса, снизу вверх взглянула на него, в глазах ее угадывались то ли вызов, то ли лукавство…
Почему не поцелует?.. Да он готов бы зацеловать ее всю с головы до ног… Но перед ним маячило лицо Запорожца, перекошенное пьяной улыбкой.
Нет, он не мог переступить через это, не мог пересилить себя… Надо все выяснить. Запорожец, конечно, влюблен в Галю, и потому наврал напропалую, не пощадив девушку, лишь бы оттолкнуть от нее соперника. Сейчас это все вдруг четко сформулировалось в голове Дениса. Ну, конечно же… Даже смешна его ревность… Не может быть у этой чистой, милой, нежной девушки ничего общего с подлецом Запорожцем… Старший лейтенант, наверное, думал, что он, Денис, ничего Гале не скажет, но нет, он скажет, и пусть она знает, каков Запорожец человек…
— Понимаешь Галя, старший лейтенант Запорожец… Он, правда, был выпивши…
— Что? Опять Запорожец?
Как тогда, на берегу реки, Денис удивился происшедшей в ней мгновенной перемене. Нежный румянец будто губкой стерли с лица, глаза смотрели строго и настороженно.
— Он оклеветал тебя, — Денис улыбнулся через силу, и улыбка получилась фальшивой и жалкой. — Он сказал, что ты его… любовница.
Галя закрыла ладонями лицо, постояла так некоторое время, потом покачала головой, и Денис услышал:
— Ах, подлец, подлец!.. Какой же подлец!..
«Ну и дурак я, просто полный идиот, — обругал себя Денис. — Ну, к чему расстроил ее?»
Торопливо заговорил:
— Не надо, Галинка, милая, не переживай… Я же знаю, что он наврал со злости…
Руки Гали упали вдоль туловища, как плети, щеки были мокры от слез.
— Он не наврал… Это было у меня с ним. Один раз. Показалось… полюбила и в жертву себя принесла. А он… он… Такой ценой рассмотрела… раскусила человека и себя ненавижу с той поры.
Денис, точно его ударили в грудь, отступил на шаг, на другой… Он хотел что-то сказать, но губы тряслись, прыгали и невозможно было с ними совладеть.