В приемной комнате отделения сильно пахло краской и мелом после недавнего ремонта. За деревянным барьером скучал дежурный. Увидев вошедших, он оживился, поправил белую фуражку, бросил взгляд на дешевенькие ходики, тикавшие у него за спиной.
Милиционер изложил обстоятельства дела.
— Этот, — кивок в сторону Дениса, — затеял около клуба драку, избил в кровь человека, пострадавший убежал…
— Что ж, составим, как положено, протокол, — удовлетворенно сказал дежурный и достал из ящика стола несколько листов линованной бумаги и ученическую ручку. — Фамилия, имя, отчество? Так, Чулков Денис Николаевич. Возраст? Шестнадцать лет. (Гм, из молодых да ранний). Род занятий? Ученик девятого класса железнодорожной школы. (Выучили на нашу голову)…
Когда были записаны анкетные данные, и дежурный собрался излагать суть происшествия, «выразившегося в хулиганских действиях гражданина Чулкова Д. Н.», вмешался Вадим:
— Теперь записывайте и меня.
— А вы кто? Свидетель?
— Нет, участник драки.
Дежурный вопросительно взглянул на милиционера.
— Этого я знаю — сынок секретаря райкома товарища Зеленкова, — объяснил тот. — Стоял рядом, но чтобы наносил удары — не видел.
— Та-ак, — дежурный вынул платок, промокнул лицо — июньский вечер выдался на редкость душный. — Вы что же, разнимали дерущихся?
— Да нет, — упрямо набычился Вадим. — Мы с Чулковым друзья и вместе лупили Казаченку — пусть не пристает к девушке…
— Ну что ж, я сам позвоню Ивану Ивановичу о твоем поведении, думаю, он тебя не похвалит. А ты, — дежурный перевел взгляд на Чулкова, — посидишь у нас, пока за тобой не придут родители. Проведем с ними беседу, чтобы не распускали сыночка. Кто они у тебя?
— Отец — слесарь депо, а мать — колхозница.
— Ну вот, а пока посиди и подумай о своем поведении. — Увидев, что Вадим продолжает стоять около барьера, дежурный округлил глаза: — В чем дело, Зеленков? Не желаешь быть свободным?
— Не могу я быть свободным, — сказал Вадим. — Вместе дрались — вместе отвечать должны. А отпустить: хотите — отпустите обоих.
— Так-так, в благородство играете, — дежурный иронически прищурил глаза — Ультиматумы ставите… Что ж, посидите, товарищ Зеленков вам спасибо не скажет.
2
Томительно тянулось время. Камера, в которую их поместили, не имела окон, лишь тусклая лампочка горела под потолком. Две скамейки вдоль стен — вот и вся мебель.
— А зря все-таки ты, Вадька… — начал было Денис.
— Заткнись! — хмуро оборвал Вадим. — Дали бы по паре хугов этому обормоту и смылись. А ты прямо взбесился… Мне врезал ни за что ни про что…
— Как… тебе!?
— Да я ж тебя оттянуть хотел, а ты — рраз! До сих пор челюсть ноет…
— Ты… это… — Денис поежился, будто его сквозняком прохватило. — Я же не видел…
— Вот и говорю: ослеп от бешенства. Нельзя же так.
У Вадима нашлось зеркальце. Осмотрели «раны Игоревы». Продолговатое, худощавое лицо Дениса, обычно улыбчивое, сейчас было угрюмым, светло-зеленые глаза его утеряли выражение веселого удальства, в них стыла тоска. Под правым глазом наливался багровостью синяк. Хорошо еще, что нос крепкий, а то бы кровью умылся. На круглом скуластом лице Вадима видимых повреждений не было, но по тому как он говорил сквозь зубы, стараясь не раскрывать рта, чувствовалось, челюстные связки у него побаливают.
— А Капитоша ничего не знает, — вздохнул Денис.
— Ну да, только его не хватает для полной компании, — вяло отозвался Вадим.
Разговаривать не хотелось. Сидели рядышком, привалившись к облупленной стенке.
«Как в школе, только парты нет», — с горькой иронией подумал Денис.
Да, шесть лет сидели они с Вадимом за одной партой. А впереди обычно занимал место Ленька Костров по прозвищу Капитоша. Прозвище происходило от слова «капитан». Всему классу было известно, что Ленька твердо решил после окончания десятилетки поступить в мореходное училище и стать капитаном дальнего плавания. В зимние каникулы он приступил к постройке метровой модели учебного парусника «Товарищ», и теперь строительство приближалось к завершению.
Денис с Вадимом немного завидовали постоянству друга, его верности мечте. Их собственные увлечения менялись не то что каждый год, а каждый месяц. Во время ледового дрейфа папанинцев они решили стать полярниками, после перелета Чкалова — летчиками, после событий у озера Хасан — героическими командирами Красной Армии, вроде лейтенанта Мошляка, водрузившего красное знамя на сопке Заозерной…Разница в характерах не мешала ребятам постоянно держаться троицей и на улице и в школе.
Дениса и Вадима, кроме того, связывало нечто большее, нежели тяга мальчишек к товариществу, связывала тайна, не придуманная, а «всамделишная», принадлежавшая не столько им, сколько их отцам. Собственно, если разобраться, то никакой тайны не было, а была таинственная захватывающая история, благодаря которой они, мальчишки, родившиеся на восьмом году Советской власти, как бы осязаемо почувствовали дыхание жарких ветров гражданской войны.