— Держись, держись, Самой! Второе дыхание сейчас появится.
— Двадцать километров! — Голос Анатолия полон ужаса.
— Ну и что? — вмешивается Денис. — Прошлый раз пятнадцать… пробежали.
— Отставить разговоры! — слышится голос Козлова.
Командир взвода видит, как помогают друг другу курсанты и, поравнявшись с ними, подбадривает улыбкой.
Он бежит легко, по-спортивному ровно, сноровисто. Вместо тяжелых ботинок у него на ногах хромовые сапоги. Снаряжение младшего лейтенанта полегче солдатского: пистолет «ТТ» да планшетка. Только в этом и привилегия командира взвода. Рота, растянувшись вдоль берега, взбежала на пригорок, и перед курсантами раскинулась во всю ширь сверкающая яркими солнечными бликами могучая Волга. Устали курсанты и все-таки не могут сдержать восхищения:
— Ох, черт! Красиво как!
— Вот она, Волга-матушка река!
И как раз в этот момент силы покидают Леньку, бегущего впереди Дениса. Он заваливается набок, но Денис успевает подхватить его под руку, Вадим — под другую.
— Самон! Принимай мешок! — говорит Денис.
Анатолий ворчит, но хватается за одну лямку, за вторую берется Кокарев, и бег продолжается.
— Глубже дыши, Капитоша, глубже! — свирепым свистящим шепотом наставляет Вадим.
— Не сдавайся, Капитоша! — подбадривает Денис.
— Один километр остался! — звонко восклицает Козлов, не упуская из поля зрения Леньку, который уже старается освободиться от опеки друзей.
— Ладно… Прицепились, как репьи… Я сам…
— Смотрите, какой… гордый Атос, — не упускает случая поддеть приятеля Денис.
А вот и деревня — конечный пункт марш-броска. Здесь курсантов встречали комбат капитан Коробов и командир роты, старший лейтенант Замойляк. Они были полной противоположностью друг другу. Комбата курсанты называли уважительно — Батя. Бородатый, с внимательными и добрыми глазами, капитан пользовался неподдельной любовью своих питомцев. Говорили, что он не так давно получил партийное взыскание за настойчивые рапорты и просьбы отправить его на фронт. Между тем, именно здесь в училище, Коробов был особенно необходим и даже незаменим. Жизнь будто специально готовила из него незаурядного военного педагога, глубоко разбирающегося в военном искусстве и человеческой психологии.
Замойляк же из-за своей сухости, равнодушия к подчиненным не пользовался их симпатией. Отчитывая провинившихся, он обыкновенно угрожал им отправкой на фронт. Поэтому всем было ясно, что больше всего боялся фронта он сам.
Сперва курсанты узнали командира роты — он был выше комбата и шире в плечах. Почти заслоняя собою капитана, старший лейтенант стоял лицом к приближавшейся роте, заложив руки за спину и широко расставив ноги.
По колонне будто судорога прошла. Не любили курсанты Замойляка и все-таки не могли не считаться с тем, что он их ротный командир. Шаг стал увереннее шеренги начали выравниваться. Курсанты забеспокоились: кто поправлял на плече винтовку, кто спешил сдвинуть на бок сползающий к животу ненавистный противогаз, кто, выдернув из-за пояса пилотку, водворял ее обратно на голову.
Но вот командир батальона сделал шаг вперед, и его увидели все. Колонна оживилась.
— Батя! Батя встречает!
— Смотри, улыбается!
Первые шеренги пошли в ногу, подтянулись задние.
Изменившееся настроение роты тотчас уловил командир первого взвода Козлов.
Повернувшись лицом к колонне, звонким голосом подал команду:
— Подтяни-ись! Раз-два-три! Раз-два-три! Левой! Левой!
В его словах звучала радость, близкая к ликованию. Младший лейтенант был очень доволен, что во взводе не оказалось ни одного отставшего, что питомцы его выдюжили, не подкачали.
По всему было видно, что двадцатилетний командир гордился своим взводом и преданно его любил. Об этой «привязанности» Козлова знал командир батальона и одобрял ее.
Но Замойляк рассуждал иначе:
— Взвод — не девица, — как-то бросил он резко Козлову. — Не ласкать надо, а требовать! Требовать!
Между Козловым и Замойляком не раз возникали конфликты.
Когда рота поравнялась с ожидавшим ее Коробовым и Замойляком, старший лейтенант, сказав что-то капитану и козырнув ему, вдруг вскинул правую руку с зажатой в ней перчаткой и зычно скомандовал:
— Р-р-рота! Бегоо-о-ом ар-рш!
Едва не споткнулся от этого приказа Козлов
Но неистощим юмор солдатский.
— Наконец-то отдохнем! А то устали шагом пиликать, — раздался в колонне чей-то хриплый голос.
Приказание старшего лейтенанта казалось невыполнимым. И все-таки повторять команду ротному не пришлось. Мелкой измочаленной трусцой побежали первые шеренги, потом, гремя котелками, заколыхалась середина и, наконец, вразнобой затопали замыкающие.