Чулков был уверен, что пробежать и ста метров не сможет. Просто он умрет. Умрет от разрыва сердца. Умрет вместе со всеми.
Плыли круги перед глазами. От слез или пота расплывались неясными силуэтами бегущие впереди. Несколько раз бросало куда-то в сторону. Но, натолкнувшись на соседа, он занимал свое прежнее место в шеренге и бежал, бежал…
А вслед будто стреляли в затылок жесткими командами:
— Шире шаг! Шире шаг!
Кто-то вывалился из строя. Упал еще один в середине колонны, и его двумя ручейками стали обтекать бегущие.
— Быстрее! Быстрее! — подхлестывали командиры.
За деревней старший лейтенант Замойляк, наконец, остановил бег роты спасительной командой:
— Шаго-о-ом!
И тут же, не дав курсантам отдышаться, приказал:
— Запевай!
Рота молчала.
— Запевай!
Рота отвечала четкой твердостью шага:
— Р-рах! Р-рах! Р-рах!
— Бего-ом эр-рш!
Замойляк едва не сорвал голос.
Бежали метров пятьдесят. И снова приказ:
— Запевай!
И вот над строем взвился молодой чистый голос, поначалу неуверенный, обессиленный.
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой…
От первых же слов этой знакомой всем песни разрядилась атмосфера напряженности. Лица курсантов просветлели. Песня превращала роту в единый слаженный механизм. Каждый шагавший в строю уже не ощущал себя отдельным человеком, существующим независимо от роты. Каждый был неотделимой ее частицей.
От недавней злости на казавшееся «бездушие» и «жестокость» командира роты не осталось и следа.
В ворота училища курсанты вошли стройной колонной. Резвый весенний ветер приятно холодил усталые лица, по которым, оставляя темные полосы, струями стекал пот.
А Рая между тем не выходила из головы Дениса. Неужто она рядом? Когда-то из-за москвички Гали он решил, что между ними все кончено. Тем более объявился Казаченко.
Но как она вырывалась из его рук тогда на танцплощадке? Только страх плескался в ее глазах. Если бы ей по душе был Сашка, она б светилась вся. Лгать Рая не могла. Нет, не тот характер.
В то время Денис, как чирей, носил свою обиду. Теперь ему не давала покоя мысль: вдруг Рая ждала. Его ждала… А он даже не напомнил о себе! Ах, дурень!
Укорив себя, Денис решил исправить ошибку, если еще можно ее исправить. Он рассуждал при этом трезво: не будь ему дорога девушка, зачем тосковать о ней? Грустит же он о Рае совсем не так, как, скажем, о московской Гале? Вон какая она славная! Очень славная, ничего не скажешь, но, увы, недостижимая. И хотя вспоминает Галю Денис не так уж и редко и все-таки не испытывает той нежности, что переполняет душу при мысли о смуглянке Рае.
Заработав в начале лета увольнительную (ее давали только за определенные заслуги), Денис отправился на поиски Раи, тоску о которой нечаянно, но так остро разбередили глаза той незнакомой девушки на станции еще зимой.
Волнуясь, шагал Денис по незнакомой улице и неожиданно наткнулся на вывеску медучилища. Тотчас вошел в проходную.
Старик вахтер на вопрос Чулкова, где узнать, учится ли здесь Рая Забелина, ответил:
— Э, мил-человек, у кого теперь узнаешь? Канцелярия-то домой ушла.
— Как может… канцелярия уйти куда-то?
— А вот так. Встала и ушла. Рабочий день у ней кончился.
За спиной раздался смех. Смеявшаяся девушка посоветовала:
— А вы, товарищ курсант, в общежитие сходите, там вам все скажут.
Денис обернулся и опешил: перед ним стояла та самая девушка, которую он когда-то принял за Раю. Нежная смугловатость лица, жгучие черные глаза со смешливыми искорками и особенно манера смотреть сбоку, как бы снизу вверх — все ее, Раино.
— Да я же вас знаю! — воскликнула Лариса (имя ее Чулков знал еще с той зимней встречи). — Помните, в трескучий морозище мы с вами переносили раненых? Вы меня тогда с какой-то Раей спутали…
— Как же я мог вас забыть?! Вы так на нее похожи…
— А фамилия ее как?
— Забелина.
— Забелина? Что-то не припоминаю. Давайте дойдем до общежития, оно здесь рядом. Я попытаюсь узнать.
У входа в барак, в котором жили будущие медсестры, Лариса придержала Дениса за руку.
— Подождите немного. Я быстро.
Выбежав через несколько минут на улицу, Лариса сразу же сообщила: Забелина в медучилище не значится. Никто даже фамилии такой не слышал.
Оглушили эти слова Дениса — он с трепетом ожидал встречи с Раей, надеялся, что она вот-вот появится вместе с Ларисой. Волновался так, что ладони взмокли.
Будто оборвалось что-то в груди.
А у Ларисы озорно блеснули глаза.