Солдаты, не евшие с вечера, поглядывали то на ящики с продуктами, то на командира. Ждали команды: «Разобрать продовольствие по отделениям!»
Чулков медлил: вдруг продукты отравлены? Когда подошел Козлов, поделился с ним своими сомнениями. Тут перед ними вырос Раскудря-Кудрявый.
— Разрешите доложить, товарищ комроты: химический анализ проведен по всей форме — проба с продуктов снята лично мною. Если не загнусь вскорости, кушайте на здоровье.
— Кто же тебе-позволил? — тихо, измученным голосом спросил Козлов.
— Докторов у нас, товарищ гвардии младший лейтенант, не имеется, а кому-то ведь надо первому?
— Ну что ж, тогда действуй за начпрода, — сказал Денис. — Распределяй по отделениям и взводам. Оставь кое-что на обед и ужин.
— На ужин-то, поди, и наши поднесут, — хитровато ухмыльнулся Женя, — стоит ли оставлять, товарищ гвардии сержант? Оголодали ребята.
Командиры взводов одобрительно улыбались, ясно было — они на стороне ординарца. Все же кой-какой запас Чулков попросил оставить: кто знает, что может случиться в ближайшие часы.
Ординарец радостно отозвался:
— Будет исполнено. — И неожиданно тонким голосом, похожим на звук перетянутой струны, готовой вот-вот лопнуть, завопил: — А ну, ат-тделейные!.. У которых солдатушки есть-пить желают!.. В колонну па-аадна-му-у!.. С плащ-палатками в руках, с котелками в зубах!.. Ста-а-анавись!!!
Денис вместе с Вадимом и ординарцем завтракали в блиндаже. Утолив голод, Вадим сказал:
— Я, знаешь, вчера письмо получил от отца…
— От Ивана Ивановича? Ну что он? Как?
— Сообщает о гибели Николая Семеновича… Но я вчера не стал тебе говорить — ты уже знал. А в общем на фронте он, мой папаша. Добился. Большой привет тебе от него.
— Спасибо. На каком фронте, не пишет?
— Само собой — нет.
Денис заметил: во время разговора Вадим временами болезненно морщился, да и сидел как-то кособоко. Спросил:
— Ты что гримасничаешь? Может, немецкое сало не нравится? Так не беспокойся, это все наше, фрицами награбленное.
— Да ранетый он, товарищ комроты, — непримиримо сверкнул глазами в полумраке блиндажа Раскудря-Кудрявый.
— Трепло! — в сердцах бросил ему Вадим.
— А ну, выйдем на свет, — потребовал Денис.
Рана оказалась, к счастью, не очень серьезной: пуля навылет пробила мякоть левой руки под мышкой. Но бинт оказался грязным, пропитался кровью, намотан был наскоро, небрежно. Как выяснилось, Вадим сам себя бинтовал. Денис тотчас взял у ординарца индивидуальный пакет и заново перебинтовал рану. — Ну, Вадька, ты, как ребенок, — сердито сказал он, закончив перевязку. — Сейчас же — к берегу!
Вадим скривил губы в ухмылке и тихонько послал друга к черту. Они начали ругаться шепотом и неизвестно сколько бы времени это продолжалось. Но тут появился боец Карасев, тот что вместе с Серегиным и Дергачевым отправился налаживать связь с батальоном. Был он ранен и едва держался на ногах. Его сообщение было грустным: в двух километрах отсюда заняла оборону вражеская рота, усиленная пулеметами. Окопы немцы вырыли наспех, но хитро — перпендикулярно к реке, таким образом они рассекли линию обороны батальона. К своим теперь не пройти даже низом — узкая полоска берега хорошо простреливается. Связные решили пробраться по воде, но около берега глубина оказалась «с головкой». К тому же течение там очень сильное, продвигаться пришлось с большим трудом.
Их обнаружили и обстреляли из пулеметов. Серегин и Дергачев сразу же исчезли под водой, а ему, Карасеву, удалось выкарабкаться.
Денис попытался уточнить обстановку. Как окопы обращены к ним — тылом или фронтом? Карасев сказал, что тылом. Неужели немцы не знают, что здесь действует рота? Нет, этого быть не могло.
Все спуталось, смешалось, все представлялось в искаженном свете. Созванные для совета командиры взводов не успели выслушать Дениса, как донесся нарастающий рев моторов и показались пикирующие бомбардировщики «юнкерс-87». Они шли над самым берегом.
Взводные стали гадать: к переправе, идут или на них? Ответа долго ждать не пришлось. Первая тройка стала заваливаться на левое крыло, с душераздирающим воем самолеты пошли в пике.
Бомбы взорвались в полосе второй траншеи. А траншея-то была пуста — только что оставили ее. Козлов сразу же оценил этот факт.
— Давай, фрицы, давай! Молодцы!
Ошибка врага доставила бойцам великое удовольствие.
Минут пятнадцать продолжалась бомбежка. Пыль и дым окутали все вокруг. Грязно-серые клубы вздыбились над землей и закрыли солнце.
Денис подумал, что у летчиков старые данные, но ведь их без труда могут поправить. Когда самолеты отбомбились, он приказал взводным: