«Ох, не нравится мне это все… Что-то явно не так», — думал Джон.
Внезапно корабельный канал связи объявил обратный отсчет перед гиперпереходом: «Девять… Восемь… Семь… Шесть…» Значит, все-таки ударная операция, прыжок, сразу по выходе из которого линкор выпускает истребители для прикрытия в первые десять минут, пока он перегружает системы навигации и наведения и, по сути, беззащитен. Потом идут «Коршуны» для рекогносцировки и бомбардировщики, чтобы очистить периметр от возможных корветов противника и малых стационарных автоматических станций.
Выход из гиперперехода в боевом режиме считается одним из самых рискованных флотских маневров. В свое время в Академии флота им рассказывали, что такие маневры рискованны не только тем, что после перехода корабль вынужден перегружать системы и заново восстанавливать боеспособность, что дает противнику до тридцати минут в зависимости от размера корабля, но также и тем, что, выйдя из прыжка, он оказывается в новых координатах, и ко времени на перезагрузку систем приходится прибавлять время, пока будут обработаны новые данные и капитан корабля сможет поставить задачу. На практике это означает, что неудачно вывалившийся из гипера линкор может стать не громом среди ясного неба, а огромным беззащитным подарком вражескому флоту или ПКО.
Все эти опасности, конечно, компенсировались возможными плюсами такого маневра, но он требовал как очень хорошо обученного экипажа самого корабля, так и отличного истребительного прикрытия. Так что, видимо, у флот-командора Мартинес были очень веские причины для боевого прыжка. «Генри Прайд», безусловно, является одним из лучших и новейших линкоров флота Федерации, но чтобы рискнуть им, причина должна быть беспрецедентной.
«Пять… Четыре… Три… Два… Один».
Мир потерял четкость, а все чувства отказали разом. Переход. Несмотря на тысячи уже пережитых переходов, Джону никак не удавалось к нему привыкнуть или как-то приспособиться. Каждый раз возникало ощущение, что его вырубили ударом огромной подушки. Переход всегда длился ровно двенадцать с половиной секунд, вне зависимости от преодолеваемого кораблем расстояния, будь то два или десять парсеков. В академии ему, понятное дело, объясняли принцип гиперпрыжка, устройство двумерного пространства Фитцбергера, но, несмотря на «отлично» по астрофизике, Джон так и не смог осознать, что трехмерное пространство может быть двумерным при определенных условиях и любые расстояния в нем могут быть преодолены именно за те самые постоянные двенадцать с половиной секунд. То есть формулы-то он, конечно, выучил и сдал, но принять и осознать все это в реальности так и не смог. Для него это по-прежнему оставалось просто фактом, с которым нужно смириться.
Через те самые двенадцать с половиной секунд он очнулся, и тут уж было не до размышлений — сирена уже вовсю выла сигнал на старт. Убедившись, что все системы в норме, а взлетная палуба открыта, Джон вдавил обе педали тяги и бросил свою «Немезиду» вперед. Покинув беспомощный пока еще линкор, истребители выстроились в защитную формацию, образовав вокруг почти двухкилометровой туши корабля нечто вроде сферы.
Заканчивая маневр и убедившись, что его звено в полном составе вышло в расчетные точки, Джон нашел время глянуть на общий тактический дисплей, поскольку на участке его эскадрильи не было вообще ничего — только зеленые маркеры дружественных целей. На общем же было все намного интересней. «Коршуны» уже успели развернуть сеть дальнего обнаружения, и Джон увидел причину их лихого захода в прыжок. На предельной дистанции работы сенсоров висел корабль неизвестной конструкции. Судя по данным телеметрии, он был раз в пять меньше «Генри Прайда», то есть примерно 350–400 метров в длину, однако в отличие от линкора, чей корпус был изрезан выступами орудийных башен, куполов телеметрических вышек и коррекционных двигателей, а также стартовыми площадками истребителей, корпус чужого корабля был ровным и гладким, напоминая по форме кашалота с массивной головой и чуть сужающимся к хвосту туловищем.