Узнали друзья и историю странного названия подпольщиков. Ну не вязалось имя великого ученого, основоположника теории эволюции, с деятельностью секретной полутеррористической группы. Оказалось, что в древности существовала такая ироничная награда — премия Дарвина, которая присуждалась людям, погибшим наиболее нелепым образом, как, например, продавец бронированных стекол, который для демонстрации качества своей продукции имел привычку с разбегу врезаться в окна небоскребов, где установлены стеклопакеты его фирмы. Однажды он выбежал в окно, которое не успели заменить. Или помощник менеджера, который попытался газовой горелкой вскрыть цистерну с остатками взрывоопасного вещества, чтобы посмотреть, сколько этого вещества там осталось.
В общем, Альваро решил, что деятельность такой организации будет чем-то похожа на подобный акт суицида. Наверное, это так и было, но спецслужбы Федерации, видимо, не ожидали, что такая структура может появиться прямо у них под носом, а кроме того, «дарвинисты» несколько не укладывались в стандартные шаблоны, с которыми привыкли работать «безопасники». Они не занимались ни промышленным шпионажем, ни терактами, ни воровством данных — в общем, ничем из привычного перечня. Альваро, скорее, создавал революционную партию, глубоко законспирированную сеть агентов влияния в надежде если уж не на полноценную революцию, то хотя бы на возможность внедрять в госаппарат людей с прогрессивными, по его мнению, взглядами.
А взгляды эти были довольно любопытны, хоть и не новы. Альваро можно было назвать коммунистом: он придерживался довольно старой, но от этого не менее привлекательной идеи об искоренении эксплуатации и о необходимости отдать власть в руки трудового народа.
— Я в которой раз убеждаюсь, что на Посейдоне именно коммунизм, и не пойму, какой смысл это отрицать! — Альваро отхлебнул пива из бело-зеленой банки и горячо продолжил: — У вас отсутствует правящий класс, нет эксплуатации трудового народа, нет бедных и богатых, нет денег вообще — это классический коммунизм.
— Дорогой друг, — намеренно затягивая паузу, начал в ответ Игорь, — я в свое время столько времени потратил в подобных спорах, что знаю все вопросы и ответы наизусть. Посейдонское общество — это все же не коммунизм, хоть и очень похоже, — это ноократия, где власть, если широко трактовать это понятие, принадлежит довольно узкой прослойке наиболее выдающихся в своих отраслях знаний индивидуумов. Хотя в некоторых вопросах, например, есть элементы прямой демократии. Наше общество вообще очень своеобразно устроено, и порой мне самому неясно, почему отцы-основатели Посейдона решили все сделать именно так, а не иначе. Например, вопрос еды для меня остался загадкой. Нет, умом я понимаю логику, что тратить время и ресурсы на удовлетворение своих гастрономических капризов — это неразумно и расточительно… Но это умом. А физиологически довольно тяжело. Вот для коренных посейдонцев это не проблема, они вообще других продуктов, кроме этой своей питательной каши, не знают, у них отсутствует культура совместного питания. Праздники проходят без накрытых столов, девушку нельзя позвать на ужин, например. Их отношение к еде сравнимо с отношением землян к питью воды. Ты ж не будешь звать понравившуюся тебе женщину попить вместе воды. Или устраивать из необходимости выпить стакан воды целое событие…
— Амиго, ну вот это я как раз понимаю. — Альваро в разговоре часто употреблял латиноамериканские словечки, хотя Игорь был уверен, что на самом деле к Латинской Америке тот имел не больше отношения, чем он сам. — Это как раз и есть всеобщее равенство. Нет причин для расслоения, нет ситуации, когда твой сосед ест лучше, чем ты. Я думаю, их отцы-основатели были мудрыми людьми, раз смогли при построении общества сразу исключить этот деструктивный фактор. Посмотри, сколько времени в жизни у нас занимают поиск, выбор и приготовление еды. Это ж просто кошмар! Нас приучили, что хорошо поесть — это чуть ли не главная цель в жизни и уж точно одно из величайших удовольствий. А алкоголь? Это часть все той же субкультуры. Что за еда без хорошего алкоголя? Такая у нас установка с самого детства. Мало кто в Федерации, да и вообще в обитаемом космосе, может представить себе мало-мальски значимое событие или праздник совсем без спиртного. Радость — надо выпить, горе — надо выпить, хочешь расслабиться — надо выпить, хочешь повеселиться — тоже пей.
Игорь молча указал на банку пива в руке Альваро, подняв иронично бровь, но тот еще больше воодушевился.
— Вот именно! Я тоже раб этих стереотипов. Все мы. И ведь верно, нельзя создать принципиально новое общество, не отказавшись от самых омерзительных привычек старого.