— Разступитесь! кричалъ онъ, пройдя плотину и не замѣчая ея, — скорѣе на гору! Если они достигнутъ цѣпи горъ, то тогда догонишь ихъ только ружьемъ.
Болѣе двадцати голосовъ повторили призывъ къ горамъ, такъ какъ со всѣхъ сторонъ собрался народъ, частію чтобы присоединиться къ преслѣдователямъ, частію же, чтобъ посмѣяться надъ случившимся.
Только-что Елисавета успѣла дойти до дома, какъ замѣтила, что Кирби остановилъ повозку, a Натти и Эдвардсъ спѣшили къ ней.
— Бѣгите! бѣгите! тихо кричала Елисавета. Вся деревня на ногахъ.
— Но куда? спросилъ юноша, скажите, и я послѣдую вашему совѣту, однажды уже спасшему насъ.
— Торопитесь къ озеру, на той дорогѣ нѣтъ людей. У озера вы найдете лодку моего отца: возьмите и гребите къ горамъ.
— A отецъ вашъ не разсердится, что мы воспользовались его лодкой?
— Нѣтъ, нѣтъ, я за все отвѣчаю, сказала Елизавета.
— Ну такъ съ Богомъ, впередъ! сказалъ Натти: — Не забудьте только порохъ: я и собаки старѣемся съ каждымъ днемъ; a чтобъ стрѣлять бобровъ, мнѣ надо имѣть лучшіе снаряды.
— Пойдемъ, пойдемъ, Натти! нетерпѣливо вскричалъ Эдвардсъ.
— Да, да, я уже иду. Благослови васъ Богъ обѣихъ, вы желаете добра старику.
Оба поспѣшно удалились, a дѣвушки смотрѣли имъ вслѣдъ, пока они не исчезли въ темнотѣ; потомъ пошли къ дому.
Между тѣмъ Билли, осмотрѣвъ повозку, нашелъ, что она его собственная, которую Эдвардсъ, не спросивъ позволенія, самовольно употребилъ для исполненія своей цѣли.
— Это моя упряжь! вскричалъ онъ. — Какъ пришли вы сюда?
— Впередъ! ворчалъ Веньяминъ, махнувъ кнутомъ наудачу, и нечаянно коснулся плеча порубщика.
— Эй, чортъ возьми, кто вы? изумленно вскричалъ Билли, такъ какъ темнота мѣшала ему узнать широкое лицо, выглядывавшее сбоку повозки.
— Кто я? Шкиперъ этого судна, которое, надо думать, плыветъ довольно скоро. Прочь съ дороги, мальчишка, впередъ!
— Господинъ Веньяминъ, оставьте кнутъ, если не хотите почувствовать моихъ кулаковъ, сказалъ порубщикъ, узнавъ возницу. — Куда ѣдете вы съ моей упряжью?
— Упряжью?
— Куда, съ моей повозкой и моими волами?
— Вы должны знать, господинъ Кирби, что я и Кожаный-Чулокъ, то есть Бенни Пумпъ; вы знаете Бенни, ну такъ Бенни и я, — нѣтъ я и Бенни, — нѣтъ, чортъ возьми! Кожаный-Чулокъ и я убрались по случаю бобровъ и потому захватили вашу повозку. Однако, вы жалко гребете, господинъ Кирби.
Билли не могъ долго оставаться въ сомнѣніи о состояніи дворецкаго. Онъ немного походилъ вокругъ повозки, взялъ кнутъ y Веньямина, заснувшаго на мягкомъ сѣнѣ, и направилъ животныхъ къ горамъ, гдѣ онъ долженъ былъ работать на слѣдующее утро. Никто его не останавливалъ, и на улицахъ деревни снова воцарилась тишина, какъ будто спокойствіе ея жителей не нарушалось.
Глава одиннадцатая
На слѣдующій день утромъ Елисавета и Луиза отправились въ лавку Лекуа, чтобъ исполнить обѣщаніе, данное Натти. Купивъ пороху, онѣ оставили лавку и молча продолжали свою прогулку. Нѣсколько разъ Луиза начинала говорить что-то, но y ней недоставало на это духу.
— Можетъ, вы нездоровы? спросила Елисавета, замѣтивъ нерѣшительность своей подруги. — Если такъ, то намъ лучше вернуться домой, и въ другой разъ найти случай исполнить желаніе стараго Натти.
— Нѣтъ, я не больна, но боюсь, отвѣчала Луиза: — Никогда не рѣшаюсь я идти на эту гору, если нѣтъ около меня защитника. Я не могу идти далѣе, и чувствую, что слабѣю.
Это объясненіе непріятно смутило Елисавету; она на минуту задумалась, не зная, на что рѣшиться въ настоящемъ положеніи. Однако, она тотчасъ отбросила нерѣшительность, сообразивъ, что время дѣйствовать, a не думать, и отвѣтила.
— Хорошо же, я должна одна рѣшиться на это отчаянное предпріятіе, если только оно таково, и не могу никому довѣриться, иначе Натти будетъ открытъ. Подождите по крайней мѣрѣ y подошвы горы, чтобы люди не увидѣли меня одну, идущую въ горы. Подождите меня, Луиза, пока я возвращусь.
— Да, съ удовольствіемъ, даже если вы отлучитесь на цѣлый годъ, только не требуйте, чтобъ я шла съ вами въ горы.
Такъ какъ Елисавета убѣдилась, что дрожащая подруга ея дѣйствительно не могла идти далѣе, то оставила ее вблизи большой дороги, откуда ей видно было селеніе безъ того, чтобы самой быть замѣченной прохожими, и одна продолжала путь. Твердыми и быстрыми шагами спустилась она по горной тропинкѣ и, пройдя мимо отверстій въ кустахъ, по временамъ останавливалась на минуту, чтобы вздохнуть или нѣсколько полюбоваться чуднымъ видомъ. Продолжавшаяся долгое время засуха превратила зелень долины въ коричневатый цвѣтъ, и теперь ей именно недоставало того пріятнаго для глазъ и веселаго вида который обыкновенно представляетъ раннее лѣто. Даже небо казалось повреждено было сухостью земли, ибо солнце закрылось туманомъ, распространившимся по всей атмосферѣ. Синева небеснаго свода едва была видна и только мѣстами просвѣчивала сквозь туманъ. Воздухъ, который вдыхала Елисавета, былъ горячъ и сухъ, и когда она должна была сойти съ проложенной тропинки, то почувствовала грудь свою сдавленною до задушенія. Тѣмъ не менѣе, она подвигалась впередъ, съ твердой рѣшимостью исполнить свое обѣщаніе и не оставить стараго охотника безъ поддержки въ его безпомощномъ состояніи.