— Слушай… — Дик обернулся. — А где коза?
— Коза? Ночью я её слышала.
— Где коза, я спрашиваю? — Голос Дика поднялся, стал мальчишеским, высоким от злости. — Ты её привязала?
— Я её привязывала, — оправдывалась Марьяна, — но она, наверное, развязалась.
— Где коза, я спрашиваю?
Видно, раздражение, копившееся в Дике, должно было найти выход — коза стала символом всех неудач.
— Не сердись, Дикушка, — сказала Марьяна. Она старалась укутать Олега одеялами. — Коза, наверное, ищет, чего поесть.
— Здесь ей нечего искать. Почему ты её не привязала?
Дик вытащил из-под полога свой арбалет, сунул за пояс нож. — Ты куда? — спросила Марьяна, хотя отлично знала куда. Дик внимательно осмотрел снег вокруг, ища следы.
— Она вернётся.
— Она вернётся, — повторил Дик, — только в виде мёртвой туши. Хватит. Я не хочу помирать с голоду из-за твоих глупостей.
Дик рос и рос, скоро он достанет головой до неба, но он может расшибиться об облака, ведь облака стеклянные, твёрдые… Олег сильно зажмурился и снова открыл глаза, чтобы изгнать видение. Томас сидел на одеяле и раскачивался, словно беззвучно пел.
— Марьяшка, согрей кипятку… — Олегу показалось, что голос его звучит твёрдо и громко, на самом деле он шептал почти беззвучно. — Для Томаса. Ему плохо.
Марьяна поняла.
— Сейчас, Олежка, конечно.
Но она не отрывала глаз от Дика.
— Я так и думал, — сказал Дик. — Она пошла обратно. Вниз. За ночь она могла пройти километров двадцать.
— Дик, останься здесь, — произнёс вдруг Томас внятно и громко. — Марьяшка сама найдёт козу. Ты же её убьешь.
— Можешь не сомневаться, — заверил Дик. — Хватит глупостей.
— Я найду её. — Марьяна забыла о кипятке. — Тебе, Дик, нельзя сейчас уходить. Томас болен, а за Олегом надо следить.
— Ничего с ними не случится.
Дик запустил пальцы в густую тёмную гриву волос, рванул их, мотнул головой и, не оборачиваясь, быстро и легко пошёл по следам козы вниз, откуда они пришли вчера.
— Я хотел, чтобы ты пошла, — вздохнул Томас, — ты бы привела её. А он её убьёт.
Олег, хоть мир вокруг него всё время менял форму и пропорции и становился всё более зыбким и ненадёжным, всё ещё сохранял способность думать. Он сказал:
— Дика можно понять… нам в самом деле не везёт.
— Осталось идти совсем немного, — сказал Томас. — Я знаю. Мы идём быстро. Мы будем там послезавтра. Мы дотянем и без мяса. Ведь дотянем? А за перевалом пища. Дик, я обещаю!
Дик поднял руку, чтобы показать, что слышит, — звуки далеко разносились над снежным склоном, но шага не замедлил.
— Козу поймать нужно, — обернулся Томас к Марьяне. — Она нам нужна. Но не надо убивать. В этом нет смысла… Что-то меня жжёт. Как жарко… Почему так болит печень? Это нечестно. Мы уже рядом.
— Он убьёт её… — прошептала Марьяна. — Он её обязательно убьёт… Ди-и-ик! — Марьяна обернулась к Олегу и Томасу. — Ну что делать, ну скажите, вы же умные, вы же всё знаете! Ну как его остановить?
— Мне его не догнать, — ответил Томас. — К сожалению, я для него уже не авторитет.
— Сейчас… — решился Олег. — Ты только распутай меня. Может, я успею до припадка, может, я успею?
Марьяна только отмахнулась. Она сделала два шага за Диком, вернулась, посмотрела на Томаса, на Олега.
— И вас нельзя оставить.
— Да беги тогда! — вдруг закричал Томас. — Беги скорей!
— Но как же я вас оставлю? А вдруг какой-нибудь зверь.
— Беги же! — повторил Олег. — И возвращайся.
И Марьяна легко, словно не касаясь снега, понеслась вниз по склону, туда, где уже исчез Дик.
— Жалко девчонку, — огорчился Томас, — она привязалась к козе.
— Жалко, — подтвердил Олег. — Как странно, что у вас нет формы. Вы бываете толстый и потом совсем тонкий, как спичка.
— Да, — согласился Томас. — Ты лежи удобнее, почему-то сначала этот яд действует на зрение. Я помню, меня раза три она кусала. Но не бойся, побочных эффектов практически не бывает. Не бойся.
— Я понимаю, но всё равно страшно потерять себя, понимаете? Вот сейчас это я, а скоро меня не будет.
Олега тянуло вниз, в синюю воду, и очень трудно было удержаться на поверхности воды, потому что ноги были спутаны водорослями и надо их освободить, надо вырвать их, а то утонешь.
Одеяло, которым Марьяшка накрыла Олега, слетело. Олег не удержался у стены и упал на снег. Глаза его были закрыты, губы шевелились, лицо потемнело от напряжения, от желания разорвать путы. Томас хотел помочь Олегу, накрыть его или хотя бы положить голову себе на колени. Это полезно делать в таких случаях — держать голову. Томас постарался подняться, но ноги отказывались его держать. Олег выгнул спину и буквально взлетел в воздух, оттолкнулся кулаками от земли и покатился вниз по откосу. Он перевернулся несколько раз, ударился о торчащую из снега глыбу и замер. Его куртка разорвалась, снег не таял на голой груди.