Художник, сосед по палате, наблюдая моих жён, приходящих навестить меня, чудом не сталкивающихся при этом в дверях, сказал, что одна из них любит меня (подразумевая Алину).
Он похвалил меня за светящийся интеллект во взгляде, и напророчил, что женщины за этот мой ум в глазах будут льнуть ко мне. Я дал ему прочитать мою третью книгу (про весну и одиночество). Прочитав, он устремил неподвижный взор в пространство и сказал с расстановкой: "Тебе в этой жизни ещё много придётся пострадать".
Было ли всё это любовью? Не знаю. Я всегда в каком-то смысле был одиноким волком. В то время я игрался с жизнью, совершал какие-то нелепые поступки, как бы чуть-чуть проверяя жизнь на прочность. И, наверное, все эти женщины были просто тем, что я хотел. Я мало думал об их чувствах. Мне больше был интересен я сам и моё взаимодействие с жизнью. И это было страшно.
Глава 5. Просцово
«Кто дал бы мне крылья, как у голубя? Я улетел бы и успокоился бы; далеко удалился бы я, и оставался бы в пустыне» (Псалом 54:7, 8, Синодальный перевод).
Я думаю, это было в пятницу. Было всё так же пасмурно и промозгло.
Прибыв на Т…ю автостанцию, я узнал, что автобус на Просцово только что отошёл. Но мне подсказали, что он стоит на железнодорожном переезде. Я бросился вдогонку и, что удивительно, догнал.
Народу в автобусе было немного. Я сел на переднее сидение справа. Над лобовым стеклом, сбоку от кабины водителя висела внушительных размеров яркая пляжная фотография: пять голых дам демонстрировали пассажирам свои задницы. И все пятеро испытующе и весело наблюдали реакцию пассажиров через плечо. В 90-х это было модно. Порнуха была везде. Как минимум в виде приклеивающихся вкладышей из упаковок жевательных резинок. Такие стикеры можно было видеть, я думаю, в 90 % лифтов и в 90 % единиц общественного транспорта. Интересная вещь: совместимость лица и задницы на таких изображениях. Задница неизменяемая. Лицо может выражать много чего. Если лицо выражает похоть или шаловливость, как на том фото, то изображение можно было бы воспринимать как гармоничное. Но если что-то другое… Выходит абсурд, гадость. Впрочем, интеллект на таких лицах редко угадывается. Тем страшнее вся эта порнозависимость. Призыв расслабиться и хотя бы ненадолго стать животным. Причём далее следует торжествующая усмешка, типа: «ну что, смотришь, не отрываясь?.. а мнишь себя интеллектуалом!.. наш ты, братец, наш, и не надо лицемерить; мы с тобой одной крови». Причем эта зависимость никогда не статична: больше пяти минут смотреть на эти задницы неинтересно, нужно, чтобы они хотя бы чуть-чуть поменяли ракурс. И я уставился в окно.
У меня сохранялось ощущение нереальности происходящего. Я понимал: в любом случае, процесс поиска работы, устройство на работу и первые дни работы не могут не быть волнительными. Но я и представить не мог, что это будет как-то вот так… Дорога пролетела удивительно быстро. Впечатление произвёл на каком-то отрезке очень близкий густой лес. Как будто дальше он неминуемо должен стать ещё гуще, а Просцово — это что-то о первобытных людях, круглый год в валенках и ушанках. С другой стороны, тревожные думы о работе в селе не очень напрягали. Почему-то казалось, что люди в деревне должны быть как-то мягче, душевнее среднестатистических, и молодого доктора должны встретить если не хлебом-солью, то хотя бы приветливым словом.
Упершись в одноэтажно-деревянный, в окружении «родных просторов» сельский массив, автобус повернул влево и стал медленно выворачивать круг, огибать домишки. По левую руку, за рядом высоких елей, я увидел здания, ни могущие быть ничем иным, как только зданием средней школы. И это зрелище было довольно основательным. Видимо, посёлок не из совсем захудалых.
Завершив полукруг, автобус остановился на как бы площади: продуктовый магазин, церковка, ряд умерших хозяйственных магазинов с крупной надписью белой краской на каждом: ВЫПУСК 1996. Я вышел. Мне указали дорогу. Миновав двухэтажное, скромное и довольно аккуратное на вид здание администрации из простого белого кирпича и с колышущимся (но побуждающим вытянуться смирно) флагом, я очень быстро оказался перед постройкой, несомненно долженствующей быть больницей. Тоже неплохо. За маленьким деревянным неброским забором. В окружении гигантских, плотно заселённых и основательно обжитых грачами тополей. Двухэтажная и довольно уютная, тихонькая. Покрашенная белой краской, не совсем ещё выцветшей; с двух концов встроены круглые, двухэтажные же башни с конусообразными маковками, крыша розовая. (Как выяснилось позже, жилище-замок некоего местного досоветского барина; хотя информацию я не проверял.) Слева что-то вроде гаража, серый УАЗик-буханка и пара каких-то мужичков.