– Мать, – сказал Олег, – не надо, чего уж.
– Я не пущу тебя, – сказала мать. – Не отпущу, и все. Через мой труп.
– Мать, – сказал Олег и сел на койке. – Хватит, а? Я лучше супа поем.
– Возьми на кухне, – сказала мать. – Он еще не остыл.
Глаза мокрые. Она все-таки плакала, словно хоронила Олега. Хотя, может быть, плакала по отцу. Эта фотография была для нее человеком. А Олег отца совершенно но помнил, хотя старался вспомнить.
Он поднялся и пошел на кухню. На кухне был Старый. Он разжигал плиту.
– Я помогу, – сказал Олег. – Воду кипятить?
– Да, – сказал Старый, – спасибо. А то у меня урок. Ты ко мне приди потом.
Марьяна набрала полный мешок грибов. Ей повезло. Правда, пришлось идти далеко, к ущелью. С Олегом она бы никогда не решилась пойти так далеко, а с Диком она чувствовала себя спокойно, потому что Дик себя чувствовал спокойно. Везде. Даже в лесу. Хотя больше любил степь. Он был охотник, как будто родился охотником, но на самом деле он родился раньше, чем построили поселок.
– А ты в лесу как дома, – сказал Дик.
Он сказал громко. Он шел впереди и чуть сбоку. Куртка мехом наружу сидела на нем как собственная кожа. Он сам сшил себе куртку. Мало кто из женщин в поселке смог бы так сшить.
Лес был редкий, корявый, деревья вырастали здесь чуть выше человеческого роста и начинали клонить вершины в стороны, словно боялись высунуться из массы соседей. И правильно. Зимние ветры быстро отломают верхушку. С иголок капало. Дождь был холодным, у Марьяны замерзла рука, в которой она несла мешок с грибами. Она переложила мешок в другую руку. Грибы зашевелились в мешке, заскрипели. Болела ладонь. Она занозила ее, когда откапывала грибы. Дик вытащил занозу, чтобы не было заражения. Неизвестно, что за иголка. Марьяна глотнула горького противоядия из бутылочки, что всегда висела на шее.
У белых толстых скользких корней сосны Марьяна заметила фиолетовое пятнышко.
– Погоди, Дик, – сказала она, – там цветок, которого я еще не видала.
– Может, обойдешься без цветков? – спросил Дик. – Домой пора. Мне что-то здесь не нравится. – У Дика был особенный нюх на неприятности.
– Одну секунду, – сказала Марьяна и подбежала к стволу.
Ноздреватая мягкая голубоватая кора сосны чуть пульсировала, накачивая воду, и корни вздрагивали, выпускали пальцы, чтобы не упустить ни одной капли дождя. Это был цветок. Обыкновенный цветок, фиалка. Только куда гуще цветом и крупнее тех, что росли у поселка. И шипы длиннее. Марьяна резко выдернула фиалку из земли, чтобы цветок не успел зацепиться корнем за сосну, и через секунду фиалка уже была в мешке с грибами, которые зашебуршились и заскрипели так, что Марьяна даже засмеялась. И потому не сразу услышала крик Дика:
– Ложись!
Она сообразила, прыгнула вперед, упала, вжалась в теплые пульсирующие корни сосны. Но чуть опоздала. Лицо горело, как будто по нему хлестнули кипятком.
– Глаза! – кричал Дик. – Глаза целы?
Он рванул Марьяну за плечи, оторвал от корней ее судорожно сжатые болью пальцы, посадил.
– Не открывай глаз, – приказал он и быстро принялся вытаскивать из лица маленькие тонкие иголки. И приговаривал сердито: – Дура, тебя в лес пускать нельзя. Слушать надо. Больно, да?
Неожиданно он навалился на Марьяну и повалил на корни.
– Больно же!
– Еще один пролетел, – сказал он, поднимаясь. – Потом посмотришь. Он об мою спину рассыпался.
Два шарика перекати-поля пролетели метрах в трех. Тугие, сплетенные из иголочек-семян, но легкие как воздух, потому что пустые внутри, они будут летать, пока не ударятся ненароком о дерево или не налетят от порыва ветра на скалу. Миллион шаров погибнет зря, а один найдет своего медведя, утыкает иголками теплую шкуру, и пойдут от иголочек молодые побеги. Они очень опасны, эти шары, и в сезон созревания надо быть осторожным в лесу, а то потом на всю жизнь останутся отметинки.
– Ну ничего, – сказал Дик, – больше иголок не осталось. И в глаз не попало. Это главное, чтобы в глаз не попало.
– А много ранок? – спросила Марьяна тихо.
– Не пропадет твоя красота, – сказал Дик. – Теперь домой скорей, пускай Эгли смажет жиром.
– Да, конечно. – Марьяна провела ладонью по щеке.
Дик заметил, ударил по руке:
– Грибы хватала, цветок брала. Психованная ты какая-то. Инфекцию занесешь.
Грибы тем временем выбрались из мешка, расползлись между корней, и некоторые даже успели до половины закопаться в землю. Дик помог Марьяне собрать их. А фиалку они так и не нашли. Потом Дик отдал Марьяне мешок, он был легкий, но Дик не хотел занимать рук. В лесу решают секунды, и руки охотника должны быть свободны.