Дедушка выпрямился, держась потными руками за поясницу. Спину пронизала боль, и другого рода боль пронизала сердце, сознание. Должно быть, на большой высоте между землей и солнцем прошло густое облако дыма. Несмотря на удушливую жару, дедушка поежился.
Плохо дело, из рук вон плохо.
Ему стало страшно еще и оттого, что хотя он на своем веку видел несколько пожаров, здесь, в своем родном углу, он не видел ни одного. Пожары всегда бывают двух сортов: те, что не имеют значения, потому что происходят не у нас, и другие — те, что имеют значение. Он вышел на дорогу, не подумав, бессознательно решив, что если пожар сюда явится, то явится именно по дороге, как является в Тополи все остальное. Ничего похожего на пожар он не увидел и не услышал и от души пожелал, чтобы длинный подъем чудом провалился сквозь землю и хоть в тумане показал бы, что там за ним творится. Но подъем оставался на месте. Точно высокая стена, что ограждала его, или отрезала от мира, или высилась, как крепость, которая остановит врага.
Он набрал в легкие воздуху и заорал:
— Питер! Питер!!!
Питер не ответил, не появился, но из-за длинного подъема вынырнула машина и остановилась вдалеке, у ворот деда Таннера. Машина молочника.
Они внесли отца Лорны под навес и положили на заднее сиденье машины.
Это оказалось неимоверно трудно, потому что, хотя старик Джордж был худой и не такой уж тяжелый, они боялись ему повредить, — тело у него было какое-то неживое, негнущееся. Даже шуму вертолета они не придали никакого значения. Он пролетел меньше чем в полумиле от них, но они восприняли его лишь как еще один шум в мире, который и так был полон шума, в мире, который ревел, и стонал, и швырялся пылью, но в котором главное было — лицо и тело молчащего человека. Стелла боялась, что он уже почти умер, что странное, живое выражение на его лице им только мерещится. Она никогда еще не думала о смерти применительно к знакомым людям, никогда еще не видела смерти и очень боялась с ней встретиться. Гарри решил, что у старика удар, но где-то он, помнится, читал, что симптомы должны быть не такие. Уоллес был просто напуган, напряжен и чувствовал страшную слабость — все из ряда вон выходящее расстраивало его до крайности. Стиви совсем ошалел, точно события, проходившие перед его глазами, происходили в другом мире. Он весь дрожал и уже горько раскаивался, что второпях вызвался показать Уоллесу дорогу в больницу. Ему не хотелось садиться в одну машину с этим жутким существом, которое еще недавно называлось старик Джордж.
Лорна понятия не имела, что с ее отцом, да и не имела охоты обсуждать это. Она боялась встревожить отца — может быть, слух-то у него не пострадал, — и себя она не хотела еще больше пугать.
Когда они устроили его на заднем сиденье, им стало страшно, что он свалится, и Гарри сел рядом, чтобы его придерживать, а Лорна сказала Уоллесу:
— Я сама поеду, покажу тебе дорогу. Мне надо быть при нем.
— Ты бы почистилась, — сказала Стелла. — Нельзя же ехать в таком виде.
— В каком виде?
— Ох, Лорна, ты только посмотри на себя.
— Ну и что? — Лорна посмотрела на свои руки, на платье и вздохнула: — Не все ли равно, Стелла? Это так неважно.
Уоллес два раза обошел вокруг машины. Стиви семенил за ним. Места было маловато — под навесом полно инструментов, мешков, пустых ящиков.
— Знаешь, какая это старая калоша, — сказал Стиви. — Старше меня.
— Да, — проворчал Уоллес. — И меня старше.
Под передние колеса были подложены колодки: может, тормоза пошаливают.
— Тормоза у нее какие? — крикнул он Лорне.
— Их надо подкачивать, так это говорится?
— Да, — сказал Уоллес. — Я так и думал.
Он сел на место водителя и увидел перед собой доску с приборами, которые решительно ничего ему не говорили.
— А машина-то английская… — протянул он.
— Да.
— Так и знал, — простонал Уоллес. — Значит, и вся ходовая часть у нее другая.
— Я останусь здесь, — сказал Гарри Лорне. — А ты садись вперед с Уоллесом.
Стелла и Стиви отошли на безопасное расстояние (Стиви казалось — чем дальше, тем лучше, а то вдруг Лорна передумает и велит ему ехать), а Уоллес стал возиться со скоростями, пока не поставил на нейтраль.
— А где у нее стартер? — спросил он.
— Не знаю, — сказала Лорна. — Кажется, папа нажимает какую-то кнопку.
— Какую?
Лорна села с ним рядом, захлопнула дверцу и указала:
— Одну из этих. Он ее поворачивает, а потом нажимает.