...Все-таки фигура стала куда более массивной. Сейчас она бы уже не перегнулась таким натянутым луком, не обхватила бы руками колено, поджатое к подбородку. А здесь загорает в лодке посреди озера. Небрежно брошены весла. Летит тополевый пух над темной водой.
...Вместе укладывают рыхлый чернозем в деревянную раму будущего парника - довольный Андрей Ильич с отеческим одобрением на лице и молодая старательная Элина в шортах и линялой рубахе с засученными рукавами.
Еще фото. Над стеклянным двускатным парником, счастливо жмурясь, сама молодость в лице перепачканной Элины обнимает за шею седого, нынешнего, Ведерникова.
- Неужели вы научились фотографировать мозговые образы? Наверное, через сублиматор?
- Это не мозговые образы, - ответил несколько обескураженный биоконструктор. "В самом деле не сообразила или притворяется? А, все равно, недолго тебе капризничать". - Хотите, познакомлю?
"Отступать некуда. Как я не подумала с самого начала, что у него все козыри? Еще секунда, и буду выглядеть глупо и фальшиво".
- Робот, - сказала Элина тоном детектива, разоблачившего страшный заговор, и чайную ложку наставила на Ведерникова вроде оружия.
- Больше, намного больше. Я бы сказал - робот-двойник, идеальная белковая копия.
Ей захотелось упасть на этот видавший лучшие времена, исцарапанный стол и крикнуть что есть голоса: "Какое право? Какое вы имели право?!" Пустая истерика. Право художника пользоваться любым материалом: глиной, красками, оловом, гаммой нот или искусственными аминокислотами.
- Так хотите увидеть в натуре? Сейчас позову.
- На озере? В лодке?
- Да.
Она медленно покачала головой - не надо.
Андрей Ильич засмеялся, сел напротив - скрипнула спинка ивового плетеного стула, - скрестив руки на груди. Вот они, странно подрезанные снизу, чуть раскосые ореховые глаза, в которых впервые за тридцать лет я сумел вызвать волнение: они влажнеют, слезы накапливаются над нижним веком. С тебя достаточно, с меня тоже, давай звони в аварийную гравиходов. Триумф не удался. Грустно. Я не создан для сведения счетов. Вот сидит, еле сдерживая слезы, моя давняя полувыдуманная любовь, и я уже чувствую себя преступником. Конец игре.
- Вы... счастливы с ней?
- Нет, Элина Максимовна. Я делал ее в каком-то угаре, не понимая, что затея обречена. Чтобы полюбить ее, надо было поместить ее на ваше место и окружить вашей славой, и чтобы я ждал у служебной двери, и чтоб мне было двадцать восемь.
- И, может быть, чтобы она относилась к вам так же, как я?
Мстит... Как это сказано у поэта? Вечно женственное... Чтобы она простила, мне надо бы привести к порогу ни в чем не повинную Эли и деструктировать, обратить в лужу студня. Но потерпите, Элина Максимовна, эта история кончится лучше, чем вы предполагаете, и, может быть, мы станем величайшими друзьями. Ибо крепка дружба, основанная на ностальгии по прошлому.
- Существует категория мужчин с собачьим характером, но я, к сожалению или к счастью, не из их числа и не целую бьющую руку. Мне нужны были вы, но с ответным чувством, с лаской, преданностью, полным пониманием. Двойник все это смог.
- Кажется... кажется, мне все ясно, - звонко расхохоталась она, и Андрей Ильич порадовался, что Элина оттаивает.
- Слишком много сладкого, а?
- Н-не совсем.
- Так в чем же дело?
- Я уже говорил: в отсутствии служебной двери живого театра.
- Ого, как вы тщеславны! Неужели я вам понравилась только потому, что была известной актрисой?
...Это уже шутливый турнир. Как хорошо, хорошо! Если бы все сложилось иначе, жестче, я бы, наверное, испытал сегодня темное ликование, а потом долго мучился бы раздумьями. Чего доброго, возненавидел бы бедняжку Эли.
- Нет, просто понятие "вы" складывалось из всего. Внешности, голоса, умения расцветать на сцене, ума, славы...
Она заговорила о другом. Глядела словно внутрь себя, мечтательно и стыдливо:
- Я вдруг почему-то представила себе театр двойников... Я раздваиваюсь, учетверяюсь, и каждая моя новая ипостась воплощает иную черту характера героини. Представляете? Ведь в каждом из нас существуют несколько "я", и вот все они выходят наружу, спорят между собой...
Будто всплыв из глубины зеленых осенних вод, ее взгляд вернулся к миру и вновь обрел Андрея Ильича, веранду, снимки.
- Мне было очень интересно опять познакомиться с вами... Андрей. Если позволите, я вызову платформу.
"Хэппи энд", - только и успел подумать он, услышав топот, шелест и смех в малиннике.
Вылетела на дорожку, перепугав Кудряша и чуть не осыпав лилии, Элина молодая, босиком, в блузке узлом на пупе и брезентовых шортах. На шее у нее стетоскопом болталась кувшинка. Изображая мимикой непосильный труд бурлака, Эли тащила за руку молодого мужчину, одетого еще более скудно, зато с мокрыми брюками через плечо.
- Папа! Рей упал с лодки и не кочет в этом признаваться!
Затем они заметили гостью. Эли выпустила руку Рея и стала рядом с ним голенастым, чуть сутулым, с черными огнями под карнизом лба двойником двадцативосьмилетнего Андрея Ильича.