Бородач прикладом магазинки ухитрился сбить оконный шпингалет и вместе с Матросом распахнул тяжеленные рамы. Вскоре по залу уже гулял холодный неистовый ветер. Пламя взъярилось и загудело. Прозрачные желто-лиловые языки жарко закрутились под потолком. С треском лопались люстры, осыпаясь хрустальным дождем, а золото лепных украшений подернулось жирной копотью.
— Гори, драгоценный костер! — приговаривал Учитель, заслоняясь ладонью от жара. — Лесные братья кормят тебя куда роскошней, чем риттеры. Разве можно сравнить это великолепие с нищетой хуторских развалюх?! Столь высокоцивилизованный пожар впервые озаряет латышскую землю. Это вам не сосновые избы, оклеенные газетами, под которыми шуршат тараканы. Тут каждая головешка будет подороже целого хутора.
С лестницы тоже повеяло прогорклой гарью.
— Это Батрак поджег поварню, — щурясь от едкого дыма, пояснил Лепис. — Пылает Брюген вместе со всеми своими картинами со всех сторон.
— Здесь их будет побольше, чем в доме Кокнесского товарищества, который спалили бароны. — Учитель ногой подтолкнул в костер отвалившуюся головню. — Ишь как корчится все это голое бабье, перед которым пускал слюни старый кот.
Внизу послышались беспорядочная пальба и грохот обрушившихся балок и перекрытий.
— Оружейная комната занялась, — спокойно прокомментировал Лепис. — Боеприпасы рвутся.
— Жарковато становится что-то, — парень с оцарапанной щекой расстегнул ворот. — Не пора ли нам топать отсюда, братва?
— Уходим, — не отрывая взгляда от огня, кивнул Учитель. — Того и гляди потолок рухнет. Конец вороньему гнезду! Подвалам с железными скамьями, на которых кромсали батрацкое тело, хоромам, где блевали шампанским лейб-гвардейские шаркуны, мраморным венерам и картинкам в галерее графских предков… Полыхай, огонек, вей, ветерок… Пошли, друзья!
Но идти было некуда. Огонь из подвалов перекинулся на вестибюль, и мраморная лестница казалась налитой розоватым ликующим светом. Пришлось выскочить на балкон и спускаться по грохочущим водосточным трубам. Перед тем, как перемахнуть через витые перила, Учитель взглянул вниз, на туманную кочковатую равнину за белыми стенами замка. Повсюду молча стояли люди. С вилами и косами на плечах, неподвижно стояли они, запрокинув головы. Смотрели, как вырывается дымное ненасытное пламя из окон и бойниц, зарешеченных люков и чердачных лазов. Пожар уже переметнулся на крышу, и с раскаленного железа сорвались первые капли горящей краски. Крестьяне, ремесленники и батраки со всей округи сошлись на грандиозное представление. Исполнились сроки. Настал день гнева.
Соскользнув по трубе, Учитель неторопливо зашагал к воротам парка. Позолоченные чугунные завитки были вишневы, как железо в кузнечном горне. Отблеск пожара метался в пыльных квадратиках разбитой оранжереи.
— Будем уходить в Добельские леса? — спросил он, поравнявшись с поджидавшими товарищами.
— Тебе решать. — Лепис надавил на серебряный флакон пульверизатора и, смочив платок одеколоном, оттер пальцы от сажи.
— Я с тобой, — тихо сказал Люцифер.
— Нет, — покачал головой Лепис и отвел его в сторону. — Отправляйся-ка в Ригу. И сегодня! Передашь ему вот это, — Лепис вынул из бокового кармана заграничные паспорта. — Подлинный документ из Митавы на имя Аренда Наглиня и паспорт для Аспазии. Все чисто.
— Он не поедет.
— Это приказ партии.
— Его никто не заставит покинуть сейчас Латвию. Я точно знаю.
— Повторяю, это приказ. Агенты рыщут по всему городу. Рано или поздно они нападут на след… Ты проводишь его в Рандене к Вилису Силиню, а там видно будет.
— Боевики не дадут драконам даже приблизиться к нашему Янису.
— Делай, что тебе говорят, Люцифер, — Лепис сунул ему паспорта. — Райниса не будут арестовывать. Его просто убьют, как убили Баумана в Москве.
— Чтоб он бежал от черносотенной мрази накануне восстания? За день до баррикадных боев?
— Это приказ, Люцифер, — терпеливо повторил Лепис. — Выполняй. Ты, видно, давно не был в Риге, — сказал он, глядя в сторону. — Либеральная братия опьянена Николашкиной свободой. Она думает не об уличных боях, а о депутатских мандатах. Меньшевики в комитете даже требуют, чтобы мы вышли из подполья и включились в предвыборную борьбу.
— То-то возликует охранка! Никогда мы этого не сделаем.
— Конечно… Партия так и решила: подполья не рассекречивать, а создать легальную организацию для участия в выборах. Но это к делу не относится… Буржуазная сволочь вовсю атакует нас, боевиков. Мы мешаем им шить фраки для банкетов по случаю свободы. Понимаешь? Нам не дают развернуться, иначе мы бы давно уже взяли Ригу. Недаром губернатор трясется в своем Замке.