— Именно поэтому, Михал Алексеич, — елейным голоском проговорил Волков, — я и обратился к вам за советом. Мне радостно было услышать, что ваше мнение совпало с моим. Без надлежащей уверенности конечно же лучше не начинать. Но не кажется ли вам, что именно студент, о котором я упомянул, поможет нам ее обрести?
— Где уж мне учить вас, Юний Сергеевич, уму-разуму? — Губернатор скривился на мокрый снег за окном. — Выкладывайте-ка карты на стол. Чего вам надобно?
— Хорошо-с, Михал Алексеич! — Полковник подобрался. — На чистоту? По-солдатски? Люблю! Ей-богу, люблю… Загвоздка, видите ли, в том, что без студента нам к убийцам не подобраться. Улик, прямо скажу, никаких. Поневоле хватаешься за соломинку. Авось что-нибудь и выйдет. Но соломинка тоже не простая. Примитивно допросить его — отвертится. Оснований для задержания — никаких. Как тут быть? А выпускать обидно. Сердце слезами обливается, ваше превосходительство!
— И где же выход?
— Выход один. — Волков понизил голос до шепота: — Душу вытрясти из студиозуса, пока не выложит все, что знает.
— Но-но! Я этого не слышал, господин полковник! — строго нахмурился Пашков.
— Так нет же, ваше превосходительство, — Волков укоризненно покачал головой. — Вы не так подумали. Кто же его хоть пальцем тронет? — Он ударил себя кулаком в грудь. — Но погостить у нас молодому человеку придется…
— Меня не интересуют подробности, — отчеканил губернатор, постукивая по столу разрезальным ножом. — До сих пор, Юний Сергеевич, вы решали подобные вопросы сами, постарайтесь действовать аналогичным образом и впредь. У вас есть прямое начальство, на худой конец — господин губернский прокурор.
— Слушаюсь, ваше превосходительство, — Волков по-солдатски вскинул подбородок.
— Попрошу вас, Юний Сергеевич, коротко ознакомить меня с состоянием дел за последнюю неделю.
— Ничего нет проще, ваше превосходительство, — мановением фокусника Волков распахнул папку. — Позвольте начать с сегодняшнего инцидента?
— Пожалуйста. — Губернатор опустился в кресло. — Хотя полицмейстер уже докладывал мне.
— Тогда я опущу детали и сосредоточу основное внимание на политической подоплеке, ибо политические требования выходят на передний план. Лозунги, под которыми проходят манифестации…
— «Долой самодержавие!» — губернатор торжественно простер руку, — «Долой мобилизацию!» — И громко щелкнул пальцами. — Знаю, Юний Сергеевич, знаю. Премного наслышан. Однако зачем огонь открывать, милостивые государи? Обязанность полиции рассеять демонстрацию, арестовать коноводов, восстановить спокойствие и порядок. Но применять оружие без специального на то разрешения? Нет, господа, увольте! Я уже высказал полицмейстеру и приставу Митавского форштадта свое неодобрение. На страже общественной безопасности должны находиться люди решительные. Бесспорно. Но быки, которые дуреют от ярости при виде красной тряпки, нам не нужны. Их разрушительная деятельность только накаляет атмосферу… Сколько человек примерно участвовало в демонстрации у Русско-Балтийского завода?
— Около тысячи, ваше превосходительство.
— А в Задвинье?
— Точных данных нет. Известно лишь, что вышли работники Гермингауза, Эйкерта, Гесса и Илгуциемской текстильной фабрики. Человек шестьсот, надо полагать, набралось.
— Студенты?
— От Политехнического института пришло больше сотни.
— Всего, значит, — губернатор быстро прикинул в уме, — менее двух тысяч… Притом в различных районах города и в разное время. Теперь ответьте мне, Юний Сергеевич, сколько народу сбежалось на панихиду?
— Вы совершенно правы, Михал Алексеич. — Волков потупился с деланным смирением. — Несчастный случай вызвал большое возмущение.
— Несчастный случай? — Пашков отвернулся, чтобы скрыть раздражение. — Здесь мы можем, не стесняясь, называть вещи своими именами. Убийство случайного рабочего, Юний Сергеевич, человека из толпы, непростительно. Это больше чем преступление, как говорил Талейран, это ошибка. В насыщенном растворе стихийного недовольства мгновенно создался центр кристаллизации, вокруг которого стали группироваться откровенно деструктивные элементы. Я располагаю последними данными, полковник. На кладбище в Плескодале собралось более тысячи человек! Более тысячи, Юний Сергеевич! Вместо одного флага мы получили кумачовое нашествие. Имеет место геометрическая прогрессия, умножение, которое приведет к катастрофе.