— Кто они, мама?
— Те, для кого ты — кость. Они по очереди тебя гложут.
Он возился у плиты, она молчала, уставившись в мигавшую свечу. Прошло много времени, пока она опять заговорила.
— У меня, Карл, кроме тебя, никого нет, ты уже большой, садись-ка, ты уже все понимаешь, я должна перед кем-нибудь высказаться; ты и дома уже понимал все эти истории с отцом и с распродажей имущества — с ним тоже ни о чем нельзя было говорить, но я больше не могу этого вынести, и будь передо мной стена, все равно я кричала бы. Кто-нибудь должен же мне помочь, я так больше не могу. — Она смотрела на свой сжатый кулак. — Он оставил меня на произвол судьбы, он все из меня выкачал, он мне никогда ни в чем не помогал, никогда, никогда, а теперь и это вот еще навязал мне на шею…
И чего не сделала боль, то довершила обида. Не меняя положения, она разразилась упрямыми слезами. Мальчик подошел и взял ее за руку, она не удивилась и не рассердилась. В первый раз в жизни она дала волю своему гневу.
— Все это ни к чему, — бормотала она, всхлипывая, — никто никому не может облегчить ноши. Негодяй, так он бросил меня со всеми детьми; если есть ад, его ждет жестокая кара. Люди — это злодеи, знай это, Карл. В том, что поп говорит с амвона, нет ни слова правды, он говорит так, потому что ему за это платят, из того, что он мелет своим продажным языком, ты себе хлеба не напечешь, а у самого попа стол ломится от всяких яств, и стоит тебе уйти, как он садится за него и запирает дверь. А потом они дают тебе записки, советы и отсылают один к другому, и у каждого для тебя наготове несколько приятных слов или: простите, господина нет дома. А ты носись по жаре, и они тебе говорят: милая, какой у вас вид, вы должны последить за собой. Кровопийцы. Живодеры. И лгут, лгут, тьфу!
Mучимый тысячью предчувствий, испуганный, стоял около нее мальчик, держа в руках полотенце, весь превратившись в слух.
— Когда ты отдашь меня в ученье, мама?
— Деньги, деньги, мальчик, только деньги. Мои он все промотал. Они у нас вытянут все.
— Что же мне делать?
— Деньги, деньги. Город велик. Стесняться нечего. Надо хватать. Я сама не знаю.
Она поворачивала голову и видела на стене и потолке изломанную тяжелую черную тень.
Он разостлал на полу ее матрац. Долго он слонялся нерешительно из угла в угол, а потом — чего никогда раньше не делал — обвил рукой шею матери.
— Нас заберут в тюрьму, мама?
Он видел ее лицо, лицо затравленного человека, оно было хуже, чем в те минуты, когда она укладывала в постель пьяного мужа.
— Ничего, мама, мы как-нибудь справимся.
Если они не заберут нас в тюрьму, я найду работу, я возьму все, что подвернется. Дядя ведь нам поможет немного, а?
— Нет, у дяди мы ничего не станем брать. Деньги. Деньги.
Она взглянула на рослого мальчугана обезумевшими глазами, это был взгляд утопающей, всхлипнула еще раз, и лицо ее снова окаменело. Ему стало страшно от пустоты, которая глядела из ее глаз.
Большой город
Утром он отвел малыша в школу. Мать, когда он вошел в кухню, сидела хмуро у газовой плиты. Матрац был уже убран к стене. Лицо у матери было все утро такое осунувшееся и несчастное, движения такие замедленные, что он, проводив братишку в школу, бегом бросился домой, взлетел, весь дрожа, на пятый этаж, — да, но что ему придумать? Ага, он скажет, что забыл носовой платок или нет — лучше — шляпу.
В кухне матери не было, она была в комнате, она лежала на неубранной кроватке малыша. Когда Карл открыл дверь, она судорожно скомкала подушку и прошептала:
— Почему ты вернулся?
— Я забыл шляпу.
Шляпа лежала на стуле. Карл не брал ее.
— Чего ты околачиваешься здесь?
— Встань, мама.
— Ступай. Слышишь?
Тихо, не глядя на нее, он настаивал:
— Я никуда не пойду, пока ты не встанешь.
Она вспыхнула, сделала сердитое лицо.
— Да, я не уйду из дому, пока ты не встанешь. Она спустила ноги на пол, обняла его за плечи, по пути захватила со стула шляпу и, обвив его одной рукой, повела через кухню к выходной двери. Открыв дверь, она вытолкнула мальчика на площадку, крепко нахлобучила ему на голову шляпу, протянула ему руку. Он умоляюще смотрел на нее. Она постаралась улыбнуться. Тогда он сделал над собой усилие и побежал вниз.