Огонь японцев все больше корежил и ломал старые русские броненосцы. На «Петропавловске» погреба кормовой башни постепенно затоплялись водой через пробоину от взорвавшегося в кормовой оконечности крупного фугаса. Вполне исправная башня вынуждена была прекратить огонь.
В носовом каземате левого борта весело рвались русские же снаряды, охваченные огнем пожара. А спустя пять минут десятидюймовым снарядом с «Якумо» выбило и кормовые казематы. Оставшись с одной башней главного калибра и получив рапорт об остаточной непотопляемости в 60 процентов, Небогатов приказал выйти из строя для ремонта. Именно этот приказ, предписывающий командирам корабля «выходить из линии на необстреливаемую сторону для ремонта угрожающих остойчивости пробоин», спас русских от больших потерь в кораблях линии. Но зато после боя в Артуре было не протолкнуться от броненосцев в разной степени повреждения.
«Сисою» «повезло» еще больше. Всего десять минут под огнем пары «Асахи», «Хатсусе», и броненосец не только полностью потерял боеспособность, но и оказался одной ногой в могиле. Для выбивания из строя этому неудачно построенному кораблю хватило всего четырех попаданий двенадцатидюймовых снарядов и одного шестидюймового снаряда в каземат. Один снаряд временно вывел из строя кормовую башню, взорвавшись на барбете. Хотя взрыв и не пробил десять дюймов брони, от сотрясения заклинило элеватор подачи снарядов из погребов. Второй японский чемодан разорвался у якорного клюза, выворотив его к чертям, выкинув в море якорь и заодно пробив в небронированном борту «ворота» два на три метра. Хотя пробоина и считалась надводной, в нее захлестывала вспененная тараном броненосца вода. Затоплениям способствовал другой снаряд, проломивший броню прямо напротив башни. Последний двенадцатидюймовый снаряд и попавший почти в ту же точку снаряд калибром поменьше (как же, не попадают снаряды в ту же воронку, если бы…) полностью уничтожили каземат шестидюймовых орудий. Как правого, так и левого борта. Оставалась, правда, еще носовая башня главного калибра, но именно в этот момент ей приспичило выйти из строя БЕЗ воздействия противника. Сейчас на мостике броненосца офицеры чуть ли не хором уговаривали командира корабля выйти из линии для ремонта и заведения пластыря. Но Озеров упорно отказывался, мотивируя это тем, что не получал приказ о выходе из строя от Макарова. На все доводы офицеров о «полученных на совещании до боя инструкциях» (от старшего офицера), «полной безвредности для противника броненосца без артиллерии, починить которую можно только вне зоны обстрела» (артиллериста), и «возможной фатальности следующего крупного снаряда, попади он под ватерлинию до того, как мы спрямим корабль» (трюмного механика) следовал один ответ: «Приказа покинуть линию я не получал». Командир корабля уперся и стоял на своем, совершенно не походя на неуверенного человека, которым он казался всем по результатам перехода с Балтики. Впрочем, после боя злые языки на «Сисое» говорили, что упорство командира проистекало из страха перед начальством, который был больше, чем страх перед японцами. И подкреплялось возлияниями из всегда сопровождающей командира фляжки с коньяком.
В столь удачно отстрелявшуюся по «Токиве» «Полтаву» попала серия снарядов крупного калибра. Казалось, что ее обстреляли короткой очередью из двенадцатидюймового пулемета. Временно, из-за контузии всех находившихся в ней, замолчала та самая носовая башня, что отправила на дно «Токиву». Не успели еще в ней навести порядок, как новый снаряд, погнувший взрывом барбет, вывел из строя подачу кормовой башни, заклинив элеватор. От взрыва погребов корабль спасло только то, что снаряд попал не под прямым углом, а по касательной, а десять дюймов брони барбета «Полтавы» оказались прочнее шести дюймов у «Токивы». Но в отличие от «Сисоя», восстановить подачу снарядов без выпрямления покореженных плит брони было невозможно. А сделать это в море, на ходу да без мастеров не взялся бы и сам Левша. Пара пробоин в носовой части заставили командира «Полтавы» Успенского подумать о временном отходе на ремонт. Для того чтобы завести пластырь под пробоины в носу, нужно было застопорить машины, а для этого покинуть линию… Но, к счастью для русских и к несчастью для японцев, пока он размышлял над этим решением, носовая башня броненосца снова открыла огонь. Прочухавшись и снова приникнув к прицелу, командир башни Пеликан Второй (если на всем русском флоте было более одного офицера с одинаковой фамилий, то получившему звание позднее добавляли к фамилии номерок) снова поймал силуэт вражеского корабля. Сейчас «Полтава» обстреливала идущий третьим «Ивате».