Щеглов. Серафима Петровна, да разве в этом дело? Пощечину получили все мы. Щека горит и у меня!
Огуренкова. Во всяком случае, для меня ясно одно: вопрос надо ставить со всей остротой... вопрос надо рассматривать по существу. А там уж... Одним словом, посмотрим. Дело это неприятное. Скуратов должен защищать диссертацию. Вы его руководитель. В декабре ваше шестидесятилетие. Все одно к одному.
Щеглов. Я понимаю. Понимаю. Ну, что поделаешь... Серафима Петровна, как вы думаете, могу я как коммунист пройти равнодушно мимо поведения доктора Скуратова, как бы я его в свое время ни поощрял и ни поддерживал? Но и сам я, конечно, повел себя далеко не лучшим образом... Раздавать пощечины - не способ вести разговор... Но теперь назад эту оплеуху уже не вернешь.
Огуренкова. Скуратов категорически отрицает рукоприкладство.
Щеглов. Ему стыдно признаться. В прошлом веке за пощечину вызывали на дуэль.
Огуренкова. А в нынешнем...
Щеглов. На партийное бюро. Преимущество века!
Огуренкова. Мы назначим партбюро на восемнадцать часов.
Щеглов. Я только домой съезжу, пообедаю и тут же вернусь.
Входит секретарь Машенька.
Что, Машенька?
Машенька. Иван Иванович, вас дожидается Захарова.
Щеглов. Это какая Захарова? Напомните...
Машенька. Аспирантка. Вы назначили ей на среду в двенадцать. А она пришла сегодня. Нервничает, ждет и не уходит.
Щеглов. По какому она вопросу?
Машенька. По личному. Я просила уточнить. Говорит: "По сугубо личному делу". В среду, говорит, будет уже поздно.
Щеглов (смотрит на часы). Не могу. В шесть часов партийное бюро. А я хотел еще домой заехать.
Машенька. Иван Иванович, она очень просит, чтоб вы сегодня ее приняли, говорит - безотлагательно важно.
Щеглов. Ну хорошо! Раз это ей безотлагательно важно, пусть заходит. Приглашай!
Машенька уходит. Входит Захарова.
Соня. Добрый день!
Щеглов. Здравствуйте!
Соня. Вы извините меня, пожалуйста. Я понимаю. Что пришла не вовремя. Но в среду уже может быть поздно. А вы мне назначили на среду в двенадцать...
Щеглов. Так. Я слушаю вас. У вас ко мне какое-то дело? Присаживайтесь. Чем я могу быть вам полезен?
Соня. Видите ли... Я аспирантка кафедры педиатрии. Мой научный руководитель - доцент Пекарский.
Щеглов. Сергей Альбертович? Знаю такого. Серьезный у вас шеф.
Соня. Но дело не в этом. (Мнется.) Просто я не знаю, с чего начать.
Щеглов (сочувственно). Прежде всего не надо волноваться. Скажите, как вас зовут? Садитесь.
Соня. Соня...
Щеглов. Ну вот и хорошо. Стало быть, Соня, у вас ко мне дело личного характера? "Сугубо личное", как мне передали? В чем же оно заключается? Чем я могу вам помочь?
Соня. Иван Иванович! Моя фамилия Захарова. Она вам что-нибудь говорит?
Щеглов (вспоминает). Захарова... Захарова... Вы имеете какое-нибудь отношение к семье генерала Захарова Петра Михайловича?
Соня. Нет. Не имею. Но вы когда-то знали мою маму. Во время войны.
Щеглов. Вашу маму?
Соня. Да, Анну Александровну Захарову. Медицинскую сестру.
Щеглов. Анну Александровну? Аннушку?.. Мы были большими друзьями... Четыре года в одном госпитале... Бог ты мой, сколько же лет мы не виделись?.. Как она? Где она?
Соня (тихо). Мама умерла в феврале этого года.
Щеглов. Сердце?
Соня. Сердце. Спасти было невозможно.
Щеглов. Сколько же ей было лет?
Соня. Шестьдесят три. Вы меня извините, я вас, наверно, задерживаю? Я сейчас...
Щеглов. Нет... Нет... Вы даже не представляете, как я рад, что вы пришли ко мне и мы с вами познакомились: И я постараюсь вам помочь, если только смогу. Только не волнуйтесь. Дайте мне вашу лапу. И рассказывайте все ваши беды.
Соня. Я пришла к вам за помощью... Сейчас самое главное... Может быть, я не должна была к вам приходить... Скорее всего... Но произошло то, что может сломать всю мою жизнь, и не только мою... И только вы можете, наверное, что-то еще сделать.
Щеглов. Я не совсем еще понимаю: о чем вы говорите?
Соня (волнуясь). Я понимаю, вы честный, принципиальный. Помогите же мне... и ему... Я люблю его!
Щеглов. Кого?
Соня. Аркадия!
Щеглов. Какого Аркадия?
Соня. Доктора Скуратова. Я не защищаю его. Он виноват. Он очень виноват. Но он раскаивается, он глубоко раскаивается. Если его будут судить, если его исключат из партии, он пропадет. Он очень самолюбивый, очень ранимый. У него масса недостатков, но ведь он талантливый врач. Вы сами говорили ему это. Он виноват... и если теперь все рухнет - всему конец. Через полгода мы уедем из Москвы, будем вместе работать... А сейчас помогите! Прошу вас!
Щеглов. Я ничего не могу сделать! Уже поздно...
Соня. Вы все можете. Вас все уважают. Он уже заявил, что никакой пощечины не было. А она была. Я знаю. И как он у вас дома был, и как вы его приняли. Он мне все рассказал. Простите его.
Щеглов. Я ничего не могу сделать.
Соня. Ради моей мамы... помогите мне. Я ваша дочь!
Улица. Щеглов и Соня продолжают разговор, начатый в
клинике.
Соня. Когда мама умерла, в ее бумагах я нашла конверт с фотографией. На конверте ваш старый адрес: "Красноармейская, пятнадцать, квартира восемь". Вы там раньше жили. Мама почему-то не отправила вам письмо, но сохранила его. На оборотной стороне фотографии маминой рукой надпись: "Нашей Сонечке два года. Июнь 1947 г.".
Щеглов. Я ничего не знал... Ровным счетом ничего... Мы с Аннушкой очень любили друг друга. Зимой сорок четвертого она оставила меня, уехала неожиданно, так мы и не попрощались... За все эти годы она ни разу не напомнила о себе. Я подумаю, что можно сделать... Подумаю... Позвони мне домой. Нет. Нет! Зайди ко мне...
Соня. К вам домой?
Щеглов. Да... Дома я все объясню. Меня должны понять. Нельзя еще и это скрывать!..
Клиника. Кабинет Щеглова. Телефонные звонки. Машенька
подходит к телефону.
Машенька. Да! Кабинет профессора Щеглова. В шесть часов.
Бабаян (входя). Машенька, что, никого еще нет?
Машенька (в трубку). Он будет в шесть часов. (Бабаяну.) Ашот Сергеевич, вы, как всегда, на пятнадцать минут раньше. (Звонок.) Алло!.. Нет, в шесть часов.