— Ой ли? — внезапно подал голос Билал, до сей минуты не встревавший в спор. — Откуда вам знать, что происходит в средних школах? С чем сталкиваются мои дети?
— Я грамотный, газеты читаю.
Билал в ответ лишь улыбнулся. Айша молчала. Гектор знал, что ей не нравится этот разговор. В последнее время они вдвоем часто спорили на эту тему. Она переживала за Адама. Он был не очень способным учеником, и Айша хотела отдать его в частную школу. Гектор сомневался, что это поможет: проблема была не в школе, а в том, что Адам недостаточно умен. Другое дело Мелисса. Она была ленива, но в школе, скорее всего, будет учиться хорошо. Поэтому в случае с дочерью вопрос о выборе школы не стоял. В норткотской средней школе она будет чувствовать себя прекрасно, даже очень. Гектор был сноб наоборот. Он считал, что частное образование портит детей. Мальчиков частные школы превращают в неженок, девочкам — прививают высокомерие и бессердечность.
— Тебе все равно, что школа вылепит из твоего сына?
Гэри будто читал его мысли.
Проигнорировав Гэри, Гарри попросил Гектора, по-гречески, дать ему пива.
— Тебе все равно, что он будет учиться с богатенькими снобами? — не унимался Гэри.
— Послушай, приятель, оба дедушки и обе бабушки Рокко из фабричных рабочих. Его отец — механик. Я уверен, он не забудет свои корни.
— У тебя своя мастерская, так ведь?
Гектор знал, что вопросы Гэри не злые, без подвоха, что он просто проявляет любопытство, пытаясь определить, к какой социальной категории принадлежат Гарри и его семья. Но Гектор также знал, что его двоюродный брат не любит, когда лезут в его личную жизнь, и потому поспешил вмешаться:
— Думаю, пора нам поесть колбаски. Как ты считаешь, отец?
— Через пять минут.
Гэри умолк. Гарри демонстративно повернулся к нему спиной и стал беседовать с Деджаном о спорте. Чтобы разрядить напряженную атмосферу, Сэнди завела с Рози разговор о детях.
Гэри к их разговору присоединился неохотно, но потом оживился, рассказывая про Хьюго. Ему жутко интересно наблюдать за тем, как тот взрослеет. Сын ставит его в тупик своими удивительными вопросами.
— Знаете, о чем он спросил меня на днях, когда я водил его в парк на качели? Откуда его ноги знают, как делать шаги? Я обалдел. Долго думал, прежде чем сообразил, что ответить.
Ну-ну. Какой ребенок не задавал этот дурацкий вопрос? Гектор подошел к Ари. Тот курил сигарету, глядя на огород, рассматривая поздние баклажаны — крупные черные плоды, свисавшие с толстых светлых стеблей; казалось, они вот-вот оборвутся и упадут.
— Выпьешь чего-нибудь?
— У меня еще есть пиво.
— Эти баклажаны последние, их надо съесть в ближайшие недели.
— Придется готовить мусаку[16].
— Возможно. Айша много чего из них готовит. Индусы любят баклажаны.
Они на время замолчали. Гектор пытался придумать, как продолжить разговор. Лицо Ари оставалось каменным, взгляд — непроницаемым.
— Чем занимаешься?
— Курьер.
Хм… неразговорчивый парень. Отделался одним словом. Даже не намекнул, сам по себе работает, в компании или является совладельцем фирмы. Ну же, приятель, хотел сказать Гектор, помоги мне немного.
— Ты тоже на государственной службе? — Ари жестом показал на Деджа, который все еще болтал с Гарри.
— Пожалуй.
Смешно. Почему он всегда смущается, когда упоминают его род занятий, словно его работа не вполне законна, не совсем работа? Или ему просто не нравится, что «государственная служба» звучит слишком скучно?
Ари вдруг решил сменить манеру общения.
— Тебе повезло, — насмешливо улыбнулся он. — Хорошая работа, — добавил с утрированным акцентом представителей местных низов.
Гектору пришлось рассмеяться.
— Хорошая работа, — повторил он с таким же выговором. То же самое говорили и его родители. Да, он — государственный служащий. И что тут такого? С какой стати он должен стыдиться своей работы? А кем бы он хотел быть? Звездой рок-н-ролла? Звездой джаза? Это все были юношеские мечты.
Он глянул в ту сторону, где Дедж и Линна смешили его двоюродного брата. Университет он окончил в двадцать три года. Тогда он был идеалистом. Нанялся бухгалтером в уважаемое агентство, занимавшееся оказанием помощи беднейшим странам. Не проработал там и года — уж больно ненавистны ему были хаос, царивший в офисе, напыщенность и недоброжелательность его коллег: «Главное — это бухучет, придурки, иначе голодным ничего не достанется». Да и зарплата была паршивая. После он устроился стажером в международную страховую компанию. Ему нравилось работать с цифрами, он ценил их порядок и точность, но люди, что окружали его там, были скучными традиционалистами. Физически крепкий, уверенный в себе, он никогда не испытывал потребности в том, чтобы доказывать свое «я» пошлыми шуточками или участвуя в глупых состязаниях вроде «чья струя дальше добьет». За период между рождением Адама и Мелиссы он сменил четыре места работы. Потом как-то ему случилось три месяца работать по договору с правительством штата. Его куратором от правительства был Дедж, и они вдвоем поладили с самого начала. Дедж любил выпить, обожал вечеринки и был помешан на музыке. Но на работе он был дисциплинирован и добродушен. Гектору предложили контракт на год, и, хотя Айша сомневалась, что у него есть перспективы на государственной службе, она неохотно поддержала его решение принять предложенную должность. И Гектор обнаружил, что ему нравится атмосфера товарищества в государственном учреждении. После двадцати лет оптимизации система госслужбы стала более рациональной. Это, конечно, вам не рок-н-ролл и не секс, но тоже вполне достойное занятие: он пользовался уважением, добросовестно выполнял свои обязанности и постоянно поднимался по служебной лестнице. Теперь он благополучно восседал на чиновничьем заборе, способствуя выработке компромиссов между старорежимными филантропами и молодыми напористыми капиталистами. Он теперь был штатным сотрудником — что называется, кто бьется, тот добьется, — и в ближайшем будущем ему уже полагался дополнительный отпуск за выслугу лет. На работе он крепко сдружился с Деджем, Линной и еще тремя-четырьмя коллегами. Они были как одна семья, и это особенно грело душу.