— Покурим?
— Конечно.
После третьей затяжки Крейг заснул на диване. Ричи встал, выключил стереопроигрыватель, на котором играл диск с записью «Лед Зеппелин», прошел в спальню Крейга и включил свет.
На полу лежал матрас. Простыни с него были сдернуты, подушка согнута вдвое. Ричи распахнул окно и глянул на черепичную крышу соседнего дома. С шоссе Марунда доносился отдаленный шум дорожного движения, но вокруг стояла звенящая тишина, от которой становилось немного не по себе. «Ночь живых мертвецов», подумал Ричи, страна зомби. Он повернулся, стал рассматривать комнату. Вся одежда отца была запихнута в подвешенный парусиновый чехол. Трусы, майки, футболки, носки — все лежало вперемешку. Рядом с матрасом громоздилась стопка журналов. Ричи присел на корточки, просмотрел стопку. Футбольный календарь Австралийской футбольной лиги, несколько номеров журналов «Драйв» и «Ральф», один номер «Пентхауса», куча порно. Ричи нервно оглянулся. Из соседней комнаты доносился размеренный храп отца. Он схватил один из порножурналов, начал его листать. Несуразно сложенная женщина извивается на кухонном полу, выставляя свои обритые прелести прямо в объектив; вокруг стоят баночки с дезинфицирующими и чистящими средствами. Ричи подавил смешок. Бросил журнал, взял другой. Волосатый мужчина с оливковой кожей и с кельтской татуировкой на предплечье ласкает грудь блондинки. Парень похож на мельбурнца с европейскими корнями, а может, итальянец или грек, на вид громила, еще более лохматый, чем Гектор. Пожалуй, зря он вспомнил про Гектора, это предательство по отношению к Конни. Гектор — сволочь, урод, извращенец. Ричи положил журнал в стопку.
Его член набух. Он глянул на себя. Блин, какой же он белый, весь в веснушках, плечи прыщавые. В ярком свете свисающей с потолка голой лампочки волосы в паху кажутся возмутительно густыми. Член большой, прямо-таки огромный для его тощего тела. Он вскочил на ноги, погасил свет. Тяжело дыша, вернулся в постель. Глаза постепенно привыкали к темноте. Слышался храп Крейга. Ричи знал, что ему нужно подрочить, иначе он не уснет. Но он был слишком пьян, чтобы удержать в воображении какую-то эротическую картину или фантазию. Он попытался думать о Нике. Они с Ником в бассейне, обливаются. Отец в соседней комнате громко всхрапнул. Ричи крепко сжал веки и стал яростно массировать свой член. Специально он ни о чем думать не будет. Пусть думается, о чем думается. Гектор сидит в машине, вытянув ноги. Ричи сидит рядом. Гектор расстегивает молнию на штанах, пригибает голову Ричи к своему члену. Ричи, почти причиняя себе боль, свирепо массировал свой член в сухом кулаке, словно наказывал сам себя. Теплая, липкая сперма стала извергаться на его ладонь, сочась сквозь сжатые пальцы. Фу, какая мерзость, он сам извращенец. Гектор — подонок. Он обидел Конни, учинил над ней насилие. Сволочной, гнусный, тошнотворный тип. А ей хоть немного понравилось? Наверно, она его целовала, прикасалась к нему. Наверно, ей все же понравилось. Член Ричи дернулся. Дерьмо, гадость, блевотина. Сперма, уже холодная, клейкая, сползала по его бедру. Он застонал, сбросил с себя простыню. Негоже оставлять свои сопли на постели Крейга. Это было бы по меньшей мере неправильно и странно. Он стянул с себя трусы, вытерся. Через несколько минут он уже спал.
Проснулся он часов в девять утра. Натянул джинсы, футболку и вышел в гостиную. Отца нигде не было, сигареты с журнального столика тоже исчезли. Ричи поставил на плиту чайник и съел полплитки шоколада, которую нашел в холодильнике. Хлеба не было. Он сел на диван, проверил свой мобильник. Сообщений не поступало — наверно, все еще спали. Ну что, выпить чаю и уйти? Просто захлопнуть за собой дверь? На столе лежала упаковка таблеток. Ричи быстро вытащил четыре-пять штук, завернул их в папиросную бумагу и убрал в карман. Чайник засвистел. Ричи заварил чай, сел, скрестив ноги, на пол, включил телевизор; показывали клип группы «Рейдж». Пока он пил чай и смотрел клип, пришел отец с булкой хлеба и пакетом молока:
— Я ходил за машиной.
Ричи не ответил. Смотрел, как Нелли Фуртадо исполняет песню «Пожирательница мужчин». Клип был дохлый. Он приглушил звук.
— Тост хочешь?
Ричи кивнул. Тупо пялясь на беззвучный экран, они жевали хлеб, намазанный пастой «Веджимайт»[138].
Нужно было еще вчера слинять домой, нужно было попросить у Крейга денег на такси. Он понимал, что ему следовало бы нарушить молчание, поговорить с отцом о чем-нибудь, но не мог придумать подходящую тему для беседы — не глупую, не подозрительную, не опасную, не дурацкую. Ничего нормального в голову не приходило.