Гектор крякнул, буркнул под нос невнятное ругательство, от которого веяло холодным презрением, отвернулся от мальчика, пряча от его взгляда свое тело. Ричи густо покраснел. Ему хотелось плакать. Нет, он не должен плакать. Ричи лихорадочно натянул на себя плавки и бросился прочь из раздевалки. Его член все еще стоял торчком, грозя вывалиться из плавок, и он на бегу прикрывал руками пах и дрожал, делая вид, будто ему холодно. Он едва не поскользнулся у бассейна. Нырнул, игнорируя запретительные знаки, и поплыл, заново наворачивая круги, яростными, мощными гребками вспенивая вокруг себя воду. Он пытался уплыть от того, что сейчас произошло, пытался уплыть от презрения Гектора. Тот, наверно, счел его извращенцем, поскольку понятия не имел, кто он такой, не узнал его. Что должно было бы Ричи обрадовать: значит, Гектор ничего не скажет Айше, а следовательно, ни мама его, ни Конни никогда не услышат о случившемся. Но Ричи не радовался. Гектор его не помнил. Ричи для Гектора был пустое место — просто гомик, педик, бестолковый пацан с нездоровыми фантазиями. Ричи плыл и плыл, круг за кругом, без устали разрезал воду, доводя себя до изнеможения. Наконец, обессиленный, он прижался лбом к холодному кафелю бассейна. Мерзость, гадость, гнусь.
Направляясь к дому Рози, он все еще бичевал себя. Он ненавидел свое тело. Оно его предало. Не следовало ему убегать. Нужно было остаться и бросить вызов Гектору. Я знаю, что ты сделал. Знаю. Он громко постучал в дверь. Звонок давно перестал работать, но Гэри никак не удосуживался его починить. Он стучал так сильно, что едва не разодрал в кровь костяшки пальцев.
— Как ты рано, — улыбнулась Рози, впуская его в дом.
Он пробормотал что-то нечленораздельное. Хьюго смотрел DVD-фильм в гостиной, но, едва услышал голос Ричи, тут же к нему прибежал. И только когда детские ручонки обвили его за шею, он наконец-то почувствовал некоторое облегчение, избавился от желания разорвать себя на части, уничтожить свое никчемное тело, свой грязный больной ум. Он обнял мальчика, потом осторожно отстранился от него, достал из кармана вентолин, дважды глубоко втянул носом порошок. Теперь он мог дышать. Он улыбнулся мальчику. Тот смотрел на него с тревогой во взгляде.
— Не волнуйся, малыш. Я просто запыхался.
Рози тоже обеспокоилась.
— Все нормально, — успокоил он ее. — Просто я перетрудился в бассейне. — Он бухнулся на диван. — Где Гэри?
— Спит, — хихикнул Хьюго. — Он всегда спит допоздна. Говорит, если я разбужу его в субботу утром, он исколошматит мою задницу. — Мальчик уселся на диван рядом с Ричи. — Это значит, что он побьет меня по попке.
Рози покачала головой:
— Ты же знаешь, он просто пугает.
Хьюго проигнорировал ее слова. Он с обожанием смотрел на Ричи.
— Хочешь, пойдем в парк, поиграем там в футбол?
— Да, — возликовал Хьюго и побежал вокруг журнального столика, радостно крича: — Прыг-скок, прыг-скок, прыг-скок.
Рози сунула Ричи в руку десять долларов.
— Он хочет мороженого, — шепнула она. — Но купи ему только один шарик. — Она обняла Ричи. Она так приятно пахла — мылом, сладкими цветочными ароматами женского тела. Она пахла чистотой. — И себе тоже купи.
Ричи кивнул, не желая, чтобы Рози убирала с него руку. Но она убрала. Футбол, мороженое, прогулка. Это все, что он хотел — быть мальчиком, снова стать ребенком. Хотел, чтоб Рози вечно обнимала его.
— К одиннадцати я закончу.
— Вы не волнуйтесь. Мне нравится играть с Хьюго.
— Ему тоже нравится играть с тобой.
— Это потому что он обезьянка. — Ричи взъерошил малышу волосы. — Верно, приятель, да? Ты — маленькая обезьянка?
— Я не обезьянка, не обезьянка, не обезьянка, — возразил мальчик, но радостным тоном. Ричи вместе с Рози ждал на веранде, пока Хьюго найдет свой мяч. В ясном небе светило яркое солнце, уже было жарко. Он вообще не будет думать о Гекторе. Нельзя. Каждый раз, когда он думает о нем, он испытывает глубокое унижение, — его будто разрывает надвое.
Ричи (продолжение)