Я вспомнила, что обещала его расцеловать — и чмокнула в черный носик. Ежик тут же облизал в ответ мой. Ну вот, теперь я уже и с ежом целовалась, жизненный опыт растет.
— Мы готовы, — объявила я. — Но мне теперь нечем открыть дверь.
— Ногой пихни, она внутрь открывается.
— Это неблагоразумно, — сказала я, воспользовавшись советом. — Так проще проникнуть в дом незваным гостям.
— Чем их больше натащит, тем обед будет слаще! — опять заскрипела гвоздем по стеклу… и впрямь натуральная Баба-Яга!
Сидящая передо мной за грубым дощатым столом древняя старуха с клочками седых волос на морщинистой, словно кожа черепахи, голове, с крючковатым бородавчатым носом, одетая в черное платье с грубо нашитыми заплатами будто специально загримировалась для съемок детского ужастика. Впрочем, и я, взрослая, шарахнулась бы с воплем, увидев эту дамочку случайно. Да еще, не приведи гунтурал, ночью.
Вот только шарахнулась при виде меня как раз она. Точнее, вздрогнула и вскинула руки, словно защищаясь от удара. Правда, это длилось всего пару мгновений, Баба-Яга быстро вернула невозмутимый вид, но я-то успела заметить ее реакцию. И сочла нужным извиниться:
— Простите. Я ведь предупреждала, что голая.
— Но ты не предупреждала, что ведьма, — проскрипела Яга.
— Потому что это не так, — вежливо улыбнулась я. Старость надо уважать, со всеми ее причудами, капризами, болячками и деменциями.
— Сейчас проверим. А ну, повернись-ка!
Я послушно повернулась, шепнув Болтуну: «Если бросится на меня, прыгай ей под ноги!»
— Вертайся взад, — разрешила хозяйка. И подняла скрюченный палец: — Говорила же, ведьма.
— С чего такой вывод? — снова улыбнулась я, начиная подозревать, что вряд ли что-то узнаю у хозяйки безногой избушки. А если и узнаю, то лучше этими знаниями не пользоваться.
— С того, что хрундюка у тебя нет, а говор наш ты впитала.
— Болтун тоже впитал ваш говор, — приподняла я ежа, — и что теперь, он колдун?
— У него вся спина в хрундюках. Да звери у нас и без того говорить умеют.
— Ежик знает только два слова, — огорчилась я за своего напарника. — Ну, почти три.
— Так он и не отсюда. Два для него — уже много. А три — вот уж точно болтун.
— Но я-то не ежик! Сами же говорите: нет у меня хрундюка.
— Ты вся — хрундюк. Потому и ведьма. А еще — рыжая.
— Скорее, темно-соломенная, — поправила я. — Или светло-каштановая. Цвета меда, во!
— Рыжая, не спорь. За чем пришла ко мне, сестра? И назови свое имя.
— Лава. Лава Мирос, — вырвалось у меня, будто всю жизнь так представлялась. — Я хотела узнать дорогу… Но вижу, вы заняты, так что мы, пожалуй, пойдем.
— Свою дорогу знаешь только ты, — пожала костлявыми плечами старуха. — Я могу лишь указать путь. И дать тебе нашей силы. Но за это будешь мне должна, Лава Мирос.
Так-так-так… Жаль, что бабушка выжила из ума. Но все-таки, а вдруг она знает, где королевский дворец? Говорят, когда старики теряют память, они не помнят, что было вчера, а вот из-за кого и с кем поцапались на выпускном семьдесят три года назад — могут в деталях рассказать. А тут — король! В печенках сидеть должен. Но сначала, как воспитанная, культурная девушка — отсутствие одежды невоспитанность не отнимает — я спросила:
— Простите, а как вас зовут?
— Грохломой. Грохлома Укх, если с прозвищем.
— Но ведь «укх» — это… — смущенно начала я.
— Стервятница, — закончила вместо меня старуха. — И что? Прозвище же. Оно всяким бывает. У меня и мама была Укх, и бабушка Укх, а вот прабабушка — Ук.
— Ой, — еще больше смутилась я.
— Но ты, сестра, можешь звать меня просто по имени. А коли мой возраст смущает, бабой Грохой зови.
— А сколько вам лет? — вырвался у меня не особо уместный для воспитанных девушек вопрос.
— Двести восемь.
— Да ну?! — ахнула я.
— Может, и боле, я пометок не делаю.
— Это правильно, — ляпнула я и выдала совсем уже полную глупость: — Женщине столько лет, на сколько она… э-э… о чем это я?.. Ах да! Где живет король Ромалауша?
— Так нельзя о короле, — покачала головой баба Гроха.
— Знаю-знаю, — замахала я руками. — Нужно: Ромалауша Из Энатакоров, Великий И Ужасный… То есть Прекрасный… И что-то там про конец его дней.
— Ты сейчас наговоришь нам обеим по костру, — посуровела ведьма.
— А что, у вас тоже сжигают ведьм на кострах?
— У нас всех неугодных сжигают. Или топят в нечистотах. Но это больше за воровство, жульничество или убийство. А за неуважение к королю — только костер.
— Да я его уважаю! Просто забыла полное обращение. Я ведь не местная, сами знаете.