Болтун камнем пошел ко дну. Я не сразу смогла его нащупать, потому что было не понять: колются ли это ежовые иголки, или щиплется мерзкая жижа. А когда я все-таки вытащила своего верного товарища, который от ужаса свернулся в клубок, и выскочила вместе с ним из корыта, первым моим желанием было убить старую ведьму. Не до смерти, конечно, но сильно. Чтобы навсегда свои людоедские повадки забыла. Я тихая, спокойная и добрая, но когда меня маринуют, тоже, знаете ли, выхожу из себя.
Однако когда я развернулась к подлой Грохломе, гнев мой тут же сменился страхом. Причем, страхом за нее, старую ведьму. Я уже говорила, что она и так-то красотой не блистала, но тут и вовсе стала похожей на ожившую покойницу. Даже не на ожившую, а просто вставшую из гроба. Ее лицо, темное до этого от времени, морщин и пигментных пятен, стало серовато-зеленым — морщины и пятна при этом как нельзя лучше добавляли ему могильного колорита. Глаза ведьмы были распахнуты настолько широко, что хотелось подставить ладони — выпадут же! А нижняя челюсть повисла так низко, что я была уверена — назад ее уже не вставить.
Но я ошибалась насчет челюсти — та, громко щелкнув, захлопнулась. А потом открылась снова, чтобы выпустить скорбное: «Вот и все…»
— Все? — негромко переспросила я. Громко у меня не получилось, пересохло горло. — Что все? Ежик умер? — И я стала трясти моего игольчатого друга: — Болтун! Болтун! Не умирай!
— Фыр… — едва слышно донеслось из глубин колючего шара.
— Ты не умер! — возликовала я.
— Нет, — развернулся наконец ежик.
— И не умрешь?
— Нет… Да… Нет… Да…
— Прости! Прямо сейчас не умрешь?
— Нет.
И тут зловредная стервятница, лицо которой возвращалось уже к привычному ужасному цвету, выдала вдруг:
— Я не про ежа сказала. Не только про него.
— Мне почему-то кажется, что не про себя точно, — прищурилась я.
— Про себя-то в первую очередь, — печально проскрипела старуха. — Постарела, потеряла сноровку.
— Да уж, остались без шашлыка… — начала я, но ведьма, опять став прежней, раздраженно отмахнулась:
— Не мели ерунду! Ты даже не понимаешь, что сейчас вышло.
— Как раз не вышло. Меня замарино…
— А ну молчи! — совсем уже сердито прикрикнула Грохлома. А потом добавила тише: — И слушай. Я натворила… сотворила… наделала…
— Накосячила, — подсказала я.
— Пусть так, накосячила. А потом и ты помогла. Но ты, ладно, не знала, а вот я… Пора мне на покой. Травку собирать, червей копать… А что посерьезней — все, хватит.
— Так в чем все-таки ваш косяк? — стало любопытно мне. Что интересно, я уже почти успокоилась. Главное, ежик живой. — Косяк не в смысле с травкой… Вы же не ту травку имели в виду?
— Опять ты ерунду мелешь! Помолчи, тебя ведь тоже касается… Так вот, мой косяк… тьфу на тебя!.. моя оплошность с того началась, что я вас обоих с ежом усыпила. Это ведь не только для того было, чтобы под ногами не путались — там кроме сонной еще такая трава была заварена, которая помогает ведьминскую силу впитывать. Болтуну твоему тоже смело дала, потому что ему все равно купель принимать не надо было.
— Но он ее принял… — прошептала я, чувствуя, как немеют от ужаса губы.
— Да, принял. Уже по твоей вине! Зачем было так орать-то?
— Я ведь думала, вы меня замариновать хотите. Для шашлыка.
— Для шплиндлюка, — грубо, но я уже стала к этому привыкать, выругалась ведьма.
— Но ведь щипало же! Знаете, как сильно?
— Потому и щипало, что ведьминская сила впитывалась. Она и должна жечься.
— Предупреждать надо, — буркнула я.
— В этом тоже мой кос… моя вина, признаю, — вздохнула Грохлома.
— Да! — вскинулась я. — Но что теперь будет с Болтуном? В него ведь тоже впиталась… сила… — осознав, что сказала, я зажала рот ладонью.
— Впиталась, — язвительно и в то же время грустно произнесла старуха. — Она и в тебя, и в него впиталась. Сила, предназначенная для одной ведьмы впиталась в двух существ. И я теперь ничего про вас не знаю.
— Как это не знаете? — убрала я руку от рта. — А кто знает?
— Сама и узнаешь. Тут ведь как: или вы только вместе колдовать сможете, но как вы об одном думать будете, не знаю…
— Или? — насупилась я, предчувствуя уже, что ничего хорошего не услышу.
— Или ты сможешь что-то одно, еж что-то другое… А вот кто что именно — как теперь узнать? Только время покажет.
— Значит, вы сделали из ежика ведьмака, — пробормотала я. — Это не просто косяк — это профнепригодность.
— А вот ругаться в моем доме не надо, — почти вежливо попросила Грохлома.