— Ладно, большой мальчик, — сказала я. — Если ты уже вырос и тебя не нужно укачивать и петь тебе песен, то давай-ка отправимся в путь.
— Ко мне домой?
— К тебе в лодку. И хватит ныть!
— Но ведь ночью темно! — завопил, правда не очень громко, Пувилон. — Только светит луна. И драконов на нас посылает.
— Да ты поэт, — удивилась я. — Или это не стихи, а правда — про луну и драконов?
— Не стихи, — отчего-то смутился лодочник. — Так говорят.
— Глупости, — сказала я. — Там воздуха нет.
— Ты была на луне?! — изумился лодочник.
— Нет, конечно. Тоже от кого-то слышала. Мол, нет там ни воздуха, ни жизни. Одни только кратеры, камни да лунная пыль.
— И драконы, — не отступал от своей версии Пувилон. — Не зря ведь говорит народ: дракон — он на луне живет.
— Опять стихи! — заулыбалась я.
— Нет, — снова засмущался великан, — это нечаянно вышло. Но вообще-то я сочиняю стихи…
— Ты сочиняешь стихи?! — восторженно воскликнула я.
— Да, — потупился Пувилон. — Я даже про тебя уже сочинил.
— А ну-ткать! — приготовилась я к очередной «любови-моркови». Но все оказалось куда глубже.
Лодочник выставил вперед левую ногу, отвел в сторону левую руку, поднял над головой факел и торжественно, с драматическими подвываниями, стал выводить:
— Ты как деревце в лесу,
Как козявочка в носу,
Как цветочек в поле.
Я влюбился, что ли?
— Ну какой же я цветочек? — сквозь стиснутые зубы, изо всех сил стараясь не заржать, процедила я.
— Гуратинка вонючая, — тут же ответил поэт.
— Спасибо, тронута, — поклонилась я и сделала вид, что сморкаюсь, хотя на самом деле давила вырывающийся из меня хохот.
— Вот как раз трогать гуратинку не надо, — предупредил Пувилон. — Она очень красивая и нежная, но если ее тронешь… Но это не про тебя! — опомнился он. — Как раз это не про тебя! Только красота и нежность!
— Ой ли? — прищурилась я, сразу расхотев смеяться. — А ты попробуй, тронь.
— Н-не хочу… — замотал головой лодочник.
— Тогда идем к лодке и не воня… В общем, идем и друг друга не трогаем.
— Нет! — послышалось снизу.
— Ты думал, я про тебя забыла? — наклонилась я к Болтуну.
— Да.
— Не дождешься. Как раз тебя-то я потрогаю. Забирайся ко мне на ручки, — подставила я ладони.
Ежик залез ко мне на руки и облегченно вздохнул. Надо же, как привязался, побоялся, что оставлю. Или ему просто страшно ночью в лесу? Да нет, ежи как раз ночные животные. Правда, лес здесь чужой, лунные драконы летают, гигантские поэты-лодочники бродят… И правда жутковато. Даже мне.
А гигантский поэт, похоже, сдался. Он больше не звал меня к маме, не предлагал ночевать и не читал стихов. Просто пошел вперед, бросив уже на ходу:
— Не отставай. И под ноги смотри.
— Упавшие ветки?
— Ядовитые змеи.
Я невольно ускорила шаг, чтобы идти след в след с Пувилоном в свете его факела. А ежик вдруг завозился в ладонях:
— Фыр-фыр-фыр-р!
— Ты чего? — спросила я. — Боишься змей?
— Нет!
— А, — вспомнила я слова старой ведьмы, — ты наоборот, любишь змей? В смысле, кушать.
— Да!
— И хочешь, чтобы я тебя отпустила за ними поохотиться?
— Да! Да! Да! — затопал по ладоням еж.
— Нет, — твердо сказала я. — Потеряешься в темноте, а времени у нас и так мало. Так что потерпишь, не барин.
— Чмук, — выдал Болтун.
— А вот за это я попрошу Пувилона сочинить про тебя стих.
Ежик затих. Даже, кажется, дышать перестал. Все-таки поэзия — великая сила.
Глава 8
Лодка оказалась вполне приличной — я даже перестала бояться, что она перевернется. Не то чтобы совсем перестала, но вероятность ее переворачивания по моим оценкам решительно упала. Где-то с восьмидесяти до двадцати процентов. Если бы не огромный Пувилон, который и давал эти двадцать процентов, я бы вообще посчитала эту лодку очень надежным судном. С другой стороны, Пувилон умел ею управлять, так что ладно, пусть остается десять процентов на то, что мы утонем, и девяносто, что нет. Опять же, мы с Болтуном ведьмы… ведьмаки… ведьмуны… Короче, мы те, кто может сказку сделать былью. Вероятность не очень большая, но есть. Хотя с той же самой вероятностью мы можем и ухудшить ситуацию, так что ладно, оставлю на печальный исход все те же двадцать процентов. Ничего, первые космонавты летали с куда большим шансом не вернуться.