Когда лодочник сделал это, я повернулась к нему, посмотрела в глаза и очень серьезно произнесла:
— Спасибо, Пув, ты настоящий друг. Никогда не забуду, что обязана тебе жизнью. Буду должна.
— Да ну, — замахал огромными лапищами лодочник. — Чего уж так-то! Ничего ты не должна. Как бы я тебя не спас? Ты, вон, тоже укрунтила спасла.
Только теперь я ощутила в ладонях боль от уколов и поняла, что все еще сжимаю в них Болтуна. У того уже закатились глазки, и он даже не отреагировал на «укрунтила».
— Ой, — сказала я. — По-моему, я его очень сильно спасла.
Присев, я опустила ежика на землю. Но он так и остался лежать без движения.
— Что ж, похороним, — вздохнул Пувилон, а потом вдруг тоненько, по-девичьи, пискнул: — Ай! Моя лодка!
Я поначалу не придала значению этому странному писку, так оглушили его слова о похоронах. Что? Хоронить моего славного ежичка?.. Да как же… да нет же!
Слезы так и брызнули из глаз, закапали прямо на колючее тельце. И оно вздрогнуло вдруг и тихо, но отчетливо сказало:
— Чмук.
— Чмук! Чмук! Чмук!!! — запрыгала я. Хотела схватить Болтуна, но к счастью, передумала, а то бы точно додавила.
А потом я услышала, как горестно плачет… Пувилон.
— Не плачь! — метнулась я к нему. — Все хорошо! Он жив.
— Кто-о-о?!.. — взвыл, сотрясаясь в рыданиях, лодочник.
— Болтун… — неуверенно ответила я. — А что, еще кто-то умер?
— Ло… ло… ло… — вытянул он дрожащую руку.
Я посмотрела в указанном направлении, но не увидела ничего, кроме глины, большущим красным языком сползшей с берега до самой воды. Да, именно под этой тяжеленной массой лежали бы мы сейчас с ежиком, если бы не Пувилон. Но мы ведь не лежали… Я вообще стояла. Да и Болтун уже поднялся на лапки, хотя его еще и покачивало. Но это, может, после плавания в ло…
— Что? — ахнула я. — Где? Ты хочешь сказать, наша лодка…
— Моя! Моя ло-одка-а!!! — взвыв пуще прежнего, заколотил по груди кулаком лодочник.
— Да ладно, не убивайся ты так из-за какой-то деревяшки, — аккуратно похлопала я его по спине. — Главное, люди живы. И звери.
— Это не деревяшка, — трясущимися губами выдавил Пувилон. — Ее папа сделал.
— Ну, еще сделает, — ляпнула я.
— Папа утону-у-ул!.. — разрыдался лодочник по новой.
— Тогда ты сам сделаешь! — притопнула я. — Вон ты какой сильный и умный. И даже… практически… нет, теоретически… довольно красивый. — И очень тихо добавила себе под нос: — На чей-нибудь вкус.
— Я-то сделаю, — как-то уж слишком внезапно перестал рыдать Пувилон. И прищурившись, уставился на меня: — А вот кто сделал это? — Его палец вытянулся к глиняной лодочной могиле.
— Так оно… это… само, — сглотнула я, бросив испуганный взгляд на ежика. Неужели ему все-таки кранты? Я не задавила, так Пувилон пристукнет, даже на иголки не посмотрит.
— Само? — продолжал щуриться лодочник. — А кто не хотел, чтобы я ее наверх забрасывал? И кто при этом умеет колдовать? Может быть, я? Или, скажи еще, твой ежик?
Я едва сдержала вздох облегчения: Болтуна Пувилон не заподозрил. Ну а сама-то уж как-нибудь…
И я, приложив к сердцу правую руку, торжественно заявила:
— Я этого не делала. Мамой своей клянусь!
— Что мне твоя мама… — буркнул Пувилон.
— Хорошо. Я твоей мамой клянусь, что не делала этого.
— Ну а как же тогда? — заморгав, повел руками лодочник. — Само-то как? И прямо на лодку…
— Вообще-то, прямо на нас с Болтуном, — уточнила я. — И между прочим, я что, ненормальная, сама себя хоронить заживо? Да еще с ежиком. Ты подумай своей головой-то.
— Дык вот… — поскреб Пувилон в затылке. — Так-то да… Не стала бы ты себя гробить.
— Значит, вопрос исчерпан. И между прочим это сразу снимает два других вопроса.
— Что нам покушать и на чем это поджарить?
— Нет. А что, эти вопросы тоже актуальны?
— Мне, когда грустно, очень кушать хочется, — признался лодочник.
Прислушавшись к своему организму, я должна была признать, что мне кушать хочется независимо от настроения. И сейчас как раз захотелось. Лучше бы Пув не вспоминал про еду. Да, между прочим…
— Ты не против если я буду звать тебя Пувом? — спросила я.
— Звала уже, — отмахнулся он. — Зови теперь как хочешь.
— Да с чего такой траур-то? Никто не умер, это главное. И говорю же, на две проблемы стало меньше. Во-первых, не нужно сомневаться, плыть назад или нет, а во-вторых, не надо переживать, что кто-то может украсть лодку. Ты ведь переживал?
— Ну, переживал, — кивнул лодочник.
— Вот. А теперь не надо. И чуть не забыла, разрешился и третий вопрос — как забираться на берег.