— Ваше? — спросили они, переступая порог.
И потому, как Наталья Семёновна, Лилия Фёдоровна и Таисия Фёдоровна ахнули и всплеснули руками, Илья Сергеевич Алмазов понял, что перед ним — художник, музыкант и поэт Иван Иванович Мироедов.
— Ваше? — ещё раз осведомились мужчины.
— Ой! Наше, наше! — запричитала Наталья Семёновна. — Заносите!
Незнакомцы занесли Ивана в прихожую и оставили на пятнистом зелёном ковре, заявив, что с хороших людей они денег не берут. Однако с удовольствием взяли батон варёной колбасы, предложенной в благодарность Натальей Семёновной. С тем и удалились.
Ивана, между тем, окружили и в молчании — кто с любопытством, кто с негодованием, кто со злорадством — принялись рассматривать его. Иван, не раскрывая глаз, бормотал что-то и слабо шевелился. Вдруг Алмазов заметил, как приоткрылся левый мутный глазок и хитро уставился на него.
— У кого Armani, а у тебя — дыра в кармане, — заплетающимся языком, но всё же вполне разборчиво проговорил, обращаясь к Алмазову, Иван.
Ася прыснула.
Тут Иван перевёл взгляд на неё и, открыв правый глаз, который оказался таким же мутным как левый, замер, точно увидел нечто необычайное. Но в следующую секунду, протянув к ней руку и попытавшись подняться, вытолкнул заплетавшимся языком из осипшей глотки слова:
— Шемаханская царица!..
Но то ли поступок этот стоил ему многих сил, то ли наступил положенный предел, только вслед за тем, завалившись неловко на пол, Иван устами своими осквернил и пятнистый ковёр, и слух со зрением присутствующих. После чего перевернулся на другой бок и немедленно заснул.
Свадьбу решили играть в городке, для чего наняли ресторан с довольно странным названием — «Чебурашка». На вывеске, под которой размещалось заведение, и впрямь был изображён фантастический зверёк с огромными ушами, и тут же значилось: «Казино. Клуб. Ресторан. Дискотека».
Кое-кто из завсегдатаев недоумевал, отчего для обозначения такого солидного комплекса было выбрано такое легкомысленное, отчасти даже детское название? Но объяснялось всё очень просто. Когда-то в городке существовало действительно детское кафе «Чебурашка», и название его вполне отвечало назначению. Здесь выпекали сдобные булки с изюмом и приготовляли молочный коктейль. Но появился у кафе новый хозяин и счёл для себя выпекание булок занятием несерьёзным. Кафе закрыли. А после некоторых преобразований открыли снова, но уже в другом качестве. Название же затейник-хозяин оставил прежнее, очевидно, рассчитывая таким образом завлечь в своё заведение тех, кто когда-то пил в «Чебурашке» молочный коктейль…
На свадьбу явилось так много Сашенькиных родственников, что Алмазов испугался — казалось, что на свадьбу пришёл весь город. Пока гости ели, пили и говорили длинные тосты, Сашенька пыталась втолковать своему мужу, как кого зовут и кто кем кому доводится. Но Алмазов, опьянённый вином и своим счастьем, ничего не понимал и ничего не запомнил. Среди толпы родственников он узнал двух тёток с овальными глазами — Таисию Фёдоровну и Лилию Фёдоровну, — их мужей и дочерей. И чудилось ему, будто сквозь голоса и шум слышит он, что «в Опине дешёвая крупа», что «Пушкин — это наше всё» и что где-то от ударов кулака по столу дребезжит и позвякивает посуда…
В «Чебурашку» приехали прямо из церкви. На венчание приглашали немногих — только самых близких. Когда начали обряд, и молодым было велено встать на полотенце, Сашенька, к вящему удивлению Алмазова, проявила ловкость необычайную, скакнув вдруг вперёд и оказавшись на полотенце раньше жениха. И сама взыграв духом, Сашенька порадовала немало и сродников. Алмазов услышал, как за спиной у него Антон Антонович, тоном человека, который сам не может, но радуется за других, сказал тихо:
— Молодец!
И тут же, вторя ему, отозвался Тихон Тихонович:
— Молодец, Шурка!
И прибавил, зачем-то раскатывая «р»:
— Шуррёнок!..
На паперти, когда выходили из церкви, Тихон Тихонович, щурясь на солнце, сказал:
— Дурят народ…
— Кто? — с надеждой услышать что-нибудь пикантное переспросила Лилия Фёдоровна.
Тихон Тихонович кивнул головой назад, на церковь, из которой только что вышел.
— Ну почему… — неуверенно и несколько разочарованно возразила Лилия Фёдоровна, — красиво…
— Обман один, — лениво, точно устал доказывать очевидное, пояснил Тихон Тихонович.
— А про Ногтикова ты слышал? — оживилась вдруг Лилия Фёдоровна, точно и впрямь дурман с неё слетел.