Не проси
Яркий свет проникал сквозь шторы, озаряя комнату, от потолка до самых потаенных участков комнаты. Причудливый рисунок штор своей тюлевой гибкостью проецировался на противоположную окну стену, константно и неподвижно рождая витиеватый рисунок.
- Вставай, а то проспишь все самое интересное! – Бодрый голос Олега, одетого в желтую майку и широкие, монотонно синие трусы, прозвучал подобно глотку свежего воздуха, грубый, хриповатый, невозмутимый – это лучшее, что можно услышать утром.
- А сколько времени? – вяло спросила Диметра, натягивая на себя одеяло.
- Половина первого, дорогая.
- Да? Вот это а я поспала.
Да я сам только час назад встал, сварил нам кофе, сделал бутерброды с паштетом и сыром.
- Как здорово, - протяжно восхитилась Диметра, стащила с себя одеяло и, будучи в одних лишь белых облегающих трусах, встала и направилась на кухню.
- Ладненько, Ди, ты позавтракай пока, а я в аптеку, - сообщил Олег, одевая цветастые бермуды.
Диметра, отреагировав на это, смотрела полным неведанной грусти тяжелом взглядом.
- Ты что? – неожиданно возмутился он и не дожидаясь ответа Диметры продолжил засыпать вопросами. – Думаешь, я ничего не замечаю, да? Ты каждый раз смотришь мне вслед так, будто видимся последний раз, будто навсегда ухожу. Что с тобой, а?!
- Любимый мой, если бы ты знал, постиг длину этих секунд, этих мучительно долгих секунд, протяжным эхом распада души на мельчайшие атомы рвущих душу, рвущих твоим отсутствием душу…
- Ну-ну-ну, - приблизился он к Диметре, чувственно, как умеет только Олег, прижав ее к себе и ощущая слезы. – Я же в аптеку, зай. Ну хочешь, не пойду, тогда коротать нам время без волшебных капелек.
- Нет, - продолжала рыдать она. – Ты вовсе не за в аптеку..
- Тихо, солнышко, тихо. Я скоро вернусь. Карманы, полные перспективы разноцветных картинок к твоим ногам опустошу. Все для тебя. Самое дорогое, ведущее от дна клоаки адовой до небес седьмого эшелона – все тебе до последнего кубика.
- Но уходя не оставляешь напоследок и тени, - возразила она, оценивая образовавшееся после разомкнутых объятий расстояние.
- Уходя я оставляю большее – себя. – Олег вышел, закрыв на ключ за собой входную дверь.
Нахлынувшей тишины непроницаемый полог вакуумно упаковал неподвижно сидящую за столом Диметру, с кружкой полуостывшего кофе прогуливавшуюся по квартире, полностью погруженную в мысли, мысли о его правоте. Он и правда оставлял себя, оставлял независимо от того, отлучался ли в находящуюся через дорогу аптеку или уходил на работу. Олег обладал поразительнейшим свойством оставаться надолго после, оставаться на уровне ощущения изучающего взгляда на себе, когда его на самом деле нет; ощущения тепла тела, когда его на самом деле нет; ощущения будто он ни на миг не упускал из вида, не разжимал объятий, будучи впереди и позади, над головой и под ногами, по бокам, он был всегда, он был везде.
Звон ключей вскрыл упаковку, тем самым вырвав Диметру из нескончаемого потока мыслей и напомнив о сжатой в руке кружке.
- А вот и я, - озорным голосом сообщил Олег, тотчас спуская бермуды по тонким как змеи ногам. – Ну и жарища там, взмок весь. Ты поела?
Отблески пота подобно золотой оправе кольца с бриллиантом обрамляли контуры его скелета: давая основу ветвям ребер давая основу ветвям ребер ствол позвоночника величаво произрастал под кожей, кости таза, корневища ног.
- Нет, ждала тебя.
- Ты моя сладкая виноградинка. – Олег, оставшись в трусах, подошел сзади и чмокнул в затылок.
- Ах ты, сочный персик!
- Спелая помидорка.
- Свежий огурчик!
- Я-то свежий, а как телефонные девки?
- Причем здесь они? – не поняла она.
- А при том, что прежде чем предъявлять претензии посмотри сначала на себя, - довольно жестко ответил Олег.
- А что смотреть?! Уходишь и не знаю куда.
- А ты звонишь всяким проституткам.
- Это развлечение, я же говорила.
- А, теперь это так называется? Ты хоть поподробнее рассказала, о чем вы там говорите, может мне тоже интересно будет, - его жесткий издевательский тон только набирал обороты, на что Диметра ответила уравновешенным голосом:
- Сто раз уже рассказывала. Главное, принять препарат, потом набрать первый всплывший в голове номер и…
- И ответит девка с экзотическим, как ты говорила, именем?
- Да. Первое – это определиться до разговора с тем, какого пола человеком себя ит.
- Ну и кто ты там, Дима? Очаровательная девушка? Потный самец?
- Всегда называюсь Сережей. За несколько звонков там легко примелькаться, начинают узнавать, поражает другое – профессионализм. Позвонила как-то, ответила назвавшая себя Камиллой девушка, а я спросила, можно ли Зосю? На это она ответила, что Зося разговаривает с другим человеком, сделала вид, будто та сидит рядом, добавив: «да это Сережка звонит» будто она меня помнит. Вот это ход, да?
- Да ну.. А меня поражает совсем другое. Мы пара, у нас не может быть закрытых тем для разговоров, а ты болтаешь с абсолютно посторонними людьми. О чем? Может, тебя на девок тянет? Могу напялить на себя что-нибудь женское, мне не сложно. Или какие у вас темы? Садо-мазо? Инцест? Фистинг?
- Обычно мы говорим на «мокрые» и, как уже рассказывала, инцестуозные. Иногда представляюсь фотографом, часами снимающим слившихся в поцелуе девушек. Порой обламывают, начинает подвергать тестированию, задавая наводящие вопросы о семье, отношениях.
- Брось ты это. Уж кто-кто, а я именно тот человек, с кем можно говорить обо всем. Кем мне для тебя побыть? Моделью? Братиком? Сестренкой?
- Братом, - ответила Диметра приблизившись к нему.
Ментолово-никотиновый привкус его губ заводил, бросая в жар, некоординированные движения языка позволяли слиться в одно целое: он в ней, она в нем – слияние добра и зла, белого и черного поцелуем напоминало древний символ. Она и не заметила, как стала
- Как ты меня хочешь… - Олег не сводил глаз с ее возбуждения и прикоснулся.
Нет, он повел ее классически, сжал ее руку в своей и повел ее классически, сжал ее руку в своей и повел, сжимая пузырек в другой. Отблески света в ванной отражались на ее зеркально гладкой эмали, холод который на первый взгляд столь не дружелюбно принимал в свое чистое белое лоно и вскоре оно сравнялось с теплотой тела Диметры, ровно и гостеприимно. Олег занял по противоположную сторону ванной, снова подтвердив свой удивительнейший дар угадывать абсолютно все, даже самые потаенные, самые скрытые, самые сокровенные желания Диметры.
- Пописай мне в рот, любимая, - страстно и вожделенно попросил он.
Нет, не-е-ет, он не мог быть настолько телепатом, не мог настолько знать ее, чувствовать. В какой-то момент Диметра подумала: а не послышалось ли ей это – то, чего она так долго ждала, не решаясь попросить.
- Что?
- Да-да, Дима, ты не ослышалась, встань и отлей мне в рот, после чего я тебе.
Встав и задержав дыхания для того, чтобы пропало возбуждение, Диметра приблизилась к нему.
Она сделала тогда четыре глубоких вдоха для более длительной задержки дыхания и когда сил больше не осталось, помутнело в глазах, побежали белые вспышки, она, наконец, выдохнула. С выдохом возбуждение полностью пропало. Инстинктивно открытый рот Олега всей своей начавшей высыхать слизистой оболочкой, сохнущим языком – всем своим нутром ждал благостной влаги диуреза. Сначала Диметра сдерживала себя, выдавая лишь небольшие струйки, маленькими порциями, а спустя минуту писала в рот Олега постоянной струей. О, как же ей хотелось в тот момент находиться вне тела, стоять сбоку, смотреть, наблюдать как он учащенным глотательным рефлексом пьет ее, как моча перед глотанием пузырится, слегка пенясь в его благодарном рту, как моча, увлажняя его рот, язык, небо, десна, продолжая путь в пищеводе, пищеводе уставшего от жажды путника, вдруг набредшего на потаенный оазис в безжизненной пустыне обыденности бытия.
- Это было великолепно, Диметрочка, - поблагодарил он, проглотив все до последней капли и облизав губы. – Сейчас пойду запью Фурасемид кофе, а ты готовься, пофантазируй. Пусть гипоксия пройдет, дух возбуждения вернется в тело.