- Твой Олег очень хочет пи-пи.
Это была с одной стороны типичная черта характера Олега и в то же время с другой стороны обезоруживающий прием в любых спорах – непосредственное выражение лица маленького мальчика.
- Очень? – сладким, флиртующим тоном переспросила Диметра.
- Очень-очень.
- И как же ты будешь пи-пи?
- Для начала ты покажешь, где тут туалет, - с тем же детским выражением начал он. – Хотя нет, ванную, снимешь с меня штанишки. Я же не умею писать сам, правда? Снимешь трусики и покажешь как это делается, как писают мальчики, как они одаривают тонкой струйкой сухие ротики своих девочек.
- Пошли, - возбужденной дрожью в голосе предложила Диметра, сжав его руку.
- Вот это да! Твоя ванная! – Олег изучающе крутил головой, рассматривал шторки, вертел в руках пузырьки с гелями для душа, шампунями.
- Это моя не первая ванная.
- А какая была первая? Наверняка ты именно там воплотила свои первые фантазии?
- И как тебе это удается?! Ты словно меня с пеленок знаешь, - восхитилась и в то же время удивилась Диметра. – Раньше мы жили в обыкновенной старой пятиэтажке с совмещенным санузлом и типовой желтой шторкой для ванной. Родители уходила на работу, я ухаживала за полупарализованной бабушкой и когда она засыпала я запиралась в ванной, выключала свет представляя себя девушкой, писала себе на руки, пробовала мочу на вкус запах, а однажды сходив в туалет попросту забыла за собой смыть. Как сейчас помню: бабушка доходит до туалета держась за стену (ее путь занимал минут сорок), видит ЭТО, зовет меня и, обзывая засранцем, берет мои каловые массы прямо в руку из унитаза, берет и измазывает мне лицо как нагадившему котенку. Впервые ощутив их на своем лица я не испытала ни отвращения, ни рвотного рефлекса, ни желания их смыть – мне это дико-дико-дкико понравилось. Будучи подростком я часто с собой это проделывала. Никогда не забуду – это второе из ярких воспоминаний детства.
- Офигеть!!! Как же я возбудился!
Олег не переставал удивляться прекрасному убранству ванной с многообразием различных пузырьков с шампунями и прочими мытейными принадлежностями. Они были предоставлены сами себе, их не могло ни чего остановить, воплощение фантазий в реальность по обоюдному согласию ограничивалось лишь табу их фантазий, их тела были воспламенены желаниями, их глаз пожирали друг друга. Олег старался попасть ей не только на лицо, а действовал еще более филигранно, направляя весь вкус, весь аромат ей в рот.
- А теперь вылижи мне анус, - протяжно попросил он.
Диметра была в восторге, ведь ничего нет более сексуального чем вылизать. Нет, не только один лишь анус, вылизать его всего, познавая кончиком влажного языка каждый изгиб его тонкого тела, каждый шрам, каждую клетку кожи. Раньше она считала мочу его истинным вкусом, вкусом узнаваемым из тысячи, теперь же аромат, вкус его ануса заполнял сознание без остатка новыми неведомыми красками.
Сексуальное возбуждение порой может сыграть ироническую шутку: коитус, сексуальная разрядка, как известно, далеко не является ни всевозможными вида секса с партнером или партнерами, всевозможными видами самоудовлетворения; существует и одна негативная сторона, ведь при достижении крайне сильного возбуждения артериальное давление повышается, прибивая к гениталиям так, что разрядка, коитус происходит сам собой, без помощи даже рук. Достигать наслаждения одновременно – это словно сливаться в танце под один и тот же трек в стиле psy-trance.
- Диметрочка, а у тебя есть фантазия которую ты не воплощала в жизнь, но очень бы хотела?
- Их много, любимый, очень много. А еще…
- Что?..
- Я очень хочу писать.
- Хорошо, я погашу свет, мы перенесемся в твое детство, тебе будет пять лет, будешь писать в ванную, будешь моей девочкой, - буквально читал ее мысли Олег.
- А ты будешь моим мальчиком, которого я всегда представляла, - почти что описалась от счастья она.
- У тебя был вымышленный мальчик?
- Не только, у меня был целый мир в голове: вымышленные друзья, вымышленный любимый.
- А друзья – они были твоего возраста?
- Нет, я представляла их гораздо старше, все они были мужского пола.
- Ну а ты женского?
- Ага-а-а, - сладко протянула Диметра в ответ гаснущему свету.
Жар его тонкого обнаженного тела нельзя было не почувствовать и в кромешнейшей тьме опустошенной ванной. Воображение дорисовывало невидимое: как он, едва очутившись внутри, закрыл за собой дверь; как он медленно, боясь поскользнуться, сел напротив нее; как он согнул ноги в коленях; как он устремил внимательный взор гипотетически ей в глаза в ожидании увлекательной истории; как билось его сердце, как он учащенно дышал; как его торчащие соски нарушали плоскость груди; как он витал в ожидающей улыбке, сжав ее руки в своих. И она начала.
- Я часто возбуждалась от фантазий наказания, представляя порку. Позже, лет к пятнадцати, в голове маячила лишь одна фантазия. Меня застают за мастурбацией, используя всю великую могучесть ненормативной лексики ругают, просят подождать и приносят огромную клизму, жестко, без всякого оливкового масла, жестко до острой боли вводят в анус и выпрыскивают медленно и мучительно все ее жгучее содержимое в меня, я прошу остановиться, но экзекутор, жестокий и непреклонный исполнитель наказания, мой палач продолжает и продолжает, не обращает внимания ни мои слезы, ни мои вопли, лишь приказывает: «молчи, сука, молчи, тупая блядь» и продолжает, продолжает, продолжает, вытаскивает, извергаюсь в ванную всем содержимым прямой кишки, после чего меня просят съесть это, выпить, вылизать ванную дочиста, проглотить все до последней капельки.
- У меня фантазия с точностью до наоборот, любимая. Помнишь, когда ты впервые пришла ко мне?
- О-о-о, это не забываемо. Прошло более десяти лет, одиннадцать если быть точной, а тот день до мельчайших подробностей ласкает разум. «Девушка, закурить есть?» спросил ты, будучи веселым и пьяным красавчиком оставил адрес. Будучи красавчиком, на улице ни чем не отличимым от парня. Мысли о тебе не покидали всю ночь. Знаешь, я и представить тогда не могла, что мы будем жить вместе. Твой дом станет и моим тоже, и что я наконец-то отсюда уеду, уеду от родителей.
- Ха! Меня все за парня принимают… Так вот, моя бывшая взмокала от одного только вида клизмы, стоило при ней нанести смазку для анального секса – она почти что кончала, а открыл в ней это я.
- Жаль, в моей мастурбации никогда не было клизмы, были только сосиски?
- Сосиски?! – сквозь смех переспросил Олег.
- Угу. Хочешь посмотреть? У мамы в холодильнике наверняка есть.
- Да я не просто хочу – я горю желанием ЭТО увидеть. Воспроизведешь все как ты делала? А я посмотрю и помастурбирую.
Первой из ванной на ощупь вышла Диметра, оправившийся на кухню за ней Олег включил свет. В холодильнике действительно лежала не раскрытая упаковка сосисок, спустя несколько секунд, из которой она достала одну, не снимая оболочки, отправилась в комнату, включила запылившийся за годы ее отсутствия компьютер:
- Хорошая мастурбация не живет без хорошей музыки, - запустила она музыкальный файл под названием Hallucinogen_-_ live_at_dna_lounge.mp3.
Сняв тонкие белые трусики и нащупав пальцем, анальное отверстие Диметра аккуратно его разработала для вожделенного принятия сосиски: начинается оно с тонкого жжения, потрясающего чувства проникновения внутрь и продолжается экстатическими ощущениями, проступающими капельками пота по лбу. Оставив небольшой кончик сосиски снаружи она села на кресло, чтобы эффект был еще больше, нашла в компьютере подходящее видео, в основе сюжета которого были две девушки, сидящие в ванной и писающие друг на друга. Местами, замедляя видео, местами проматывая назад Диметра смотрела и таким образом достигла коитуса.
Последующее возвращение домой, целая скучная мучительна работа ее не радовали – она ждала следующих выходных. И вот они, вечер пятницы.
Теплый летний вечер не радовал, квартира, ставшая для Диметры домом, настоящим домом о котором она мечтала всю сознательную жизнь, казалась пустой, холодной и не уютной, еда была безвкусной, Мартини не пьянило. Без него все не так. Вечер пятницы, завтра нет необходимости вставать рано, идти на работу. Не радовало и это. Олег редко задерживался после работы и это время мучительного ожидания Диметра переносила крайне остро: вилки валились из рук, абсолютно ничего не радовало. И вот, вот наконец наступил в тот вечер счастливейший момент: звон ключей, скрип металлической входной двери, щелчок выключателя в маленьком узком коридоре, давший возможность лампочке осветить полуободранные и полуразрисованные обои, один слой которых обнажал газетную бумагу и второй слой, за ним третий и так до бесконечности – странный пережиток советской эпохи, когда было принято при ремонте не клеить новые обои на старые, а не на голые стены. Оставаясь дома одна Диметра любила рассматривать их рисунок, тихонько отклеивать слой за слоем – словно машина времени.