Все они уже были. Всех их она уже видела. Вспомнила. Заново осознавала возобновление знакомства и смирялась с мыслью, что это те же самые люди, которые существовали в ее прошлом. Но отчего-то совершенно другие, чем сохранились в памяти.
Она понятия не имела, что они играют. Это ее мало волновало. Во всяком случае не сейчас. И она заскользила взглядом по присутствующим, пока еще способна была видеть других. Несколько мужчин и женщин разных возрастов здесь были чужеродными, но с любопытством наблюдающими за той частью «Меты», что уже явила себя. Переглядывались они и между собой, присматриваясь.
В этом зале, где ярко светил желтый прожектор, затмевающий десятки софитов в потолке (какой идиот только его включил?), ни Таранич, ни Вика Боднара, их звукорежиссера, которого ей представили несколько дней назад, не было.
- Вы Полина Штофель, я вас знаю! – раздалось возле нее, совсем рядом, шепотом, не перебивавшим бас-гитары. – Я у нас в оркестре вторая скрипка, новенькая. Как здорово, что и вы здесь!
- Чем же здорово? – поинтересовалась Полина, рассматривая «новенькую», и пытаясь вспомнить, как ее зовут.
- Вам тоже нравится «Мета», - похлопала ресницами барышня, расплывшись в широкой улыбке. Не к месту в голову пришло, что это с ней Лиза Розанцева проводила когда-то социальный ликбез. И больше ничего. Уж лучше и правда имя. Между тем «вторая скрипка», вдруг сообразив, что к чему, простодушно кивнула и назвалась: - Рита Драбовская.
В музыку вклинился синтезатор – Комогоров досёрбал свой кофе. В ней стало чуточку больше красок. Но она по-прежнему не узнавала.
- Вы думаете, им всем, - Полина кивнула на остальную, «симфоническую» часть будущего проекта, - тоже нравится «Мета»?
- Хочется верить, - пожала плечами «вторая скрипка», немного стушевавшись. И добавила совсем блекло: – Но это не умаляет привлекательности гонорара.
Полина кивнула, пристроила на ближайшем стуле пальто – было жарко после пробежки, и спросила:
- Вы первый раз в подобном участвуете?
- Первый. Мне это интереснее оркестра.
- Зачем же тогда филармония?
- Поиск себя, не попробуешь – не узнаешь, - раздалось за ее спиной. Четко, спокойно. Его голосом, ворвавшимся в ее настоящее, сметающим все, что она возводила последние дни. И жар его присутствия наполнил помещение.
Обернуться она не успела.
Он пронесся мимо нее, почти не задержавшись.
- Фурса, разве это «Годар»? Выходные чего? Мимо?
Его спину Полька провожала недолго, прожигать дыры в нем она точно не собиралась. А потом вернулась к прерванному разговору:
- Значит, поклонница «Меты»?
Но Рита с замысловатой не запомнившейся фамилией ее уже не слушала. Не слышала. Она, в отличие от Полины, вглядывалась в спину подходившего к остальным ребятам фронтмена и явно пыталась собраться и сконцентрироваться.
- Отыграешь сначала? – спросил он басиста, ни с кем не здороваясь.
- Пришел бы раньше, контролировал бы, - хохотнул Фурса. Но смех его был нервным.
Мирош, так и не поворачиваясь лицом к «оркестровым», подхватил гитару, прислоненную к одной из колонок. Изрядно потертая, она напоминала бы рухлядь, если бы не совершенная уверенность, что это тот же инструмент, что и пять лет назад.
Фурсов, между тем, снова начал со вступления, пока Комогоров и Кормилин жали руки солнцеликому, мельтешащему по периметру, обозначенному «сценой».
Полина перевела взгляд на Влада. Присела на еще один свободный стул, закинув ногу на ногу. Внешне выглядела расслабленной, но старалась не пропустить ни ноты, сохраняя в себе и запоминая.
А потом Иван резко развернулся, посмотрел на окружающих, на всех сразу и ни на кого конкретно, и отчетливо произнес в микрофон.
- Ускоряемся, Влад.
Фурса послушался, и мелодия зазвучала немного живее. После чего вступил и Мирош. Голосом.
Из состояния полужара
До состояния полубреда.
Ты пьешь вино, свято чтишь Годара.
А он жрет трам. Он с другой планеты.
На перепутьях и переправах,
У вас ни шанса, ни полушанса.
Пути – разбиты. Судьба – дырява.
Она взболтает тоску с шампанским.
От состояния диссонанса
До состояния резонанса.
Останься, слышишь?
Останься.
Полина вслушивалась в его голос и узнавала. Заново узнавала – и голос, и мелодию. Она уже слышала это, точно слышала. Чертов Фурса!