- Я приехала! – проинформировала она Полину, чуть козырнув.
- Наблюдаю, - вскинув брови, та рассматривала не подругу, а ее багаж. – Там Клавка?
- Не. Пока с бабушкой. Передает тебе привет и открытку, сделанную собственными руками. Им там в школе задали сделать для мамаш, а она увлеклась – всем налепила. Повезло, что цветная бумага закончилась, иначе решила бы одарить соседок.
- Спасибо, - кивнула Полька и поежилась под холодным еще солнцем. – Пошли?
- Ага, - Лёлька снова ухватилась за свою сумку, - ты машину далеко поставила?
- Не очень, - Полина потянулась к одной из ручек. – Что ты там прешь, если не Клавку контрабандой?
- Клавка такая корова вымахала, в чемодан не влезет! – отрезала Павлинова и глянула на подругу. – А там… одежда кое-какая, обувь, фен, полотенце. Подарки из родного города. Куртку взяла полегче еще, вдруг потеплеет… б-быстро.
- Насколько быстро?
- Ну мало ли… весна же… не успеешь оглянуться, и…
- А если серьезно?
Павлинова остановилась и воровато глянула исподлобья на Полину. После чего виновато опустила взгляд. Плитка перрона выглядела чуть более умиротворяющей, чем опасно посверкивающие глаза подруги.
- Я позавчера с работы уволилась. Меня Гурин домогался. А он женат глубоко, до самых печенок. В общем, по согласию сторон, чтоб я шум не поднимала… А я, мелкая, задолбалась жить от сезона до сезона. И перебиваться черт знает чем. Хочу попробовать здесь, а?
Пока Лёлька толкала речь в свое оправдание, они дошли до машины. Полина открыла багажник, куда они дружно впихнули сумку и села в салон. Когда рядом устроилась и подружка, она, наконец, тоже подала голос.
- А у меня ты благословения спрашиваешь?
- И это тоже, - обреченно кивнула Лёля и сокрушенно опустила свою буйную пушистую голову. – Я обязательно что-нибудь найду и что-то придумаю – я всегда что-то придумываю. Но мне хоть пару недель перекантоваться бы где? Максимум месяц. А у тебя Штофелевская квартира большая, я где-нибудь затеряюсь и не буду мешать. И вообще, здорово бы было пожить вместе, хоть наобщаемся, а? Сто лет не виделись по-человечески.
- Не уверена, что при моем графике и твоих придумках нам будет, когда общаться, - отозвалась Полина. – Поэтому поедем в гостиницу.
Лёлькины брови, намеченные сейчас пудровым татуажем и доведенные до совершенства карандашом, подлетели вверх. Челюсть же напротив – отвисла. Несколько секунд она лупала глазами, в которых отражалась титаническая работа мысли, после чего сказала:
- Ты мужика завела, что ли? Штофель в курсе?
- А почему он должен быть в курсе? – с усмешкой поинтересовалась Полина.
- Еще хату отберет… или чего придумает… Ну ты как маленькая! Бывшие мужья, знаешь, какие мстительные бывают!
- Ты откуда знаешь?
- Телевизор смотрю, - нехотя крякнула Лёлька, но тут же переключилась: - А ты это… давай, стрелки не переводи! Ты не одна живешь?
- Живу я одна. И дальше хочу жить одна.
- Ну так я ж не навсегда! Работу найду и съеду. Полька, ну пожалуйста! У меня и денег на гостиницу маловато!
- Я заплачу?, - жестко ответила Полина. – Но сейчас я слишком не готова делить свое собственное пространство с кем бы то ни было. А ты слишком фейерверк, чтобы пустить тебя в мое жилище.
- Ты серьезно? – опешила Лёлька.
- Абсолютно. И если бы не рассказывала мне сказки про праздники, то знала бы об этом еще на прошлой неделе.
Собственно, на настоящий момент это была основная По?лина позиция – никого не пускать ни на свою территорию, ни в свою жизнь. Ей тоже нужна была своя нора, в которой никому нет места, кроме нее.
- Это были не сказки, - насупилась Лёля, взгляд ее при этом сделался совершенно потерянным. – Я правда до позавчера собиралась просто погулять пару дней по столице и тебя повидать… Обратный билет сдала за пару часов до поезда… Я Гурину по яйцам вмазала, куда мне было оставаться?
- Не буянь, в хостел я тебя не отправлю, - Полька рассмеялась. – И, если захочешь, обещаю вывезти на природу.
- Значит, я не совсем в изгнании? Мы будем видеться?
- Обязательно, - торжественно кивнула Полина.
Они двигались от железнодорожного вокзала по одной из запруженных в это время праздничного дня улиц, медленно перемещаясь от светофора к светофору, и Лёлька, успокоившись насчет своей дальнейшей судьбы, во всяком случае, в том, что касалось временного пристанища, вертела головой по сторонам, разглядывая билборды, и без умолку треща – о Клавкиных достижениях, мамином здоровье, преобразованиях в городе и в целом о жизни, которая у нее не сложилась, но, заверяла тут же Павлинова, она не унывает и продолжает с упорством каменщика самостоятельно строить свое будущее.