— У вас есть ответ на все, не так ли? — выпалил Крид.
— Между прочим, да. Кстати я вспомнила: люди, которые вам так нужны, говорили, что направляются в форт Бентон, — прибавила невинно Ганна.
— Форт Бентон, что в Монтане?
— А есть еще какой-то?
— Может быть. У меня было подозрение, что они поедут туда. Черт! — Крид ударил кулаком по ладони. — Я никогда не отстану от… Подумайте, а не сможете ли вы дойти без меня по этой тропинке до «Сердца стрелы»?
Ганна покачала головой.
— Нет, вряд ли. То есть я хочу сказать, что, конечно, смогу идти по этой тропинке, но как насчет нашей безопасности? Вы оставите нам ваше оружие?
Он пристально посмотрел на нее.
— Я так и думал. А как насчет того, чтобы немного поторопиться? Я прошел многие мили, и мой путь был тяжелым. У меня нет времени быть нянькой.
Ганна проглотила резкие слова, улыбнулась и сказала:
— Мы постараемся, мистер Браттон, — пробормотала она.
Крупный конь загарцевал поперек дороги, его грива блестела на солнце.
Крид свободно сидел в седле, с той естественной грациозностью, какая дается немногим. Его бедра в кожаных штанах словно облегали бока Генерала. Взгляд Ганны скользнул по разукрашенным ножнам, висевшим на бедре Крида. Ей захотелось увести разговор от возможного спора. Она сказала первое, что пришло ей на ум.
— Это индейский?
Крид проследил за ее взглядом и посмотрел на свои кожаные ножны. Бисер и перья создавали грубую картину того, что было похоже на крошечное солнце и бизона. Острое лезвие длинного стального ножа словно отбрасывало крошечные искры света.
— Вы очень наблюдательны, мисс Макгайр, — с сарказмом сказал он. — Что вас здесь возмущает, перья и бисер? Разрезанное сухожилие бизона?
— Нет, любой может использовать их. Это же орнамент. Это не «Шошони»?
— Да, как вы узнали? — Крид был просто потрясен ее познаниями.
— Однажды, несколько зим назад, мой отец обращал на путь истинный вождя племени «Шошони». Он много мне рассказывал о традициях и привычках «Шошони» и в том числе поведал мне о значении многих орнаментов.
— В самом деле? Пожалуйста, мисс Макгайр, продолжайте.
Рассердившись на его снисходительный тон, Ганна сказала безразличным голосом:
— Рисунок на ваших ножнах изображает индейский подсолнух. Только те, у кого доброе сердце и чистая душа, могут увидеть это индейское растение. Бизон означает изобилие. Таким образом, эта картина дает понять, что вы добрый человек, у которого всегда достаточно еды.
— Ерунда.
— Возможно, но я думаю…
— Может быть, ваша беда, мисс Ганна, заключается в том, что вы слишком много думаете?
— Что намного лучше, чем вообще этим не заниматься, мистер Браттон.
Они посмотрели друг на друга, забыв о детях и солнце, не замечая ничего, кроме своих горящих глаз. В глазах Крида Ганна почувствовала нечто иное, чем враждебность, совсем иное: новое… Если бы только они могли дойти до лагеря до того, как будет сказано или сделано слишком много…
— Он нехороший, да? — заметил Эрик, когда Крид, дернув поводья, пустил коня рысью.
— Он плохой, — мрачно сказала Ребекка, а Иви взяла Ганну под руку.
— Он уйдет от нас, мисс Ганна? — спросила Иви.
Ганна ответила не сразу.
— Ну, если он сделает это, мы пойдем одни, дети. Веруйте в Бога, который заботится о нас.
— А что, если Бог не захочет заботиться о нас? — вставила Маленькая Птичка.
Стоические черты ее характера были надломлены. Даже Фрог чувствовал себя неловко. Он хмуро стоял рядом с лошадью в ожидании ответа, его темные бездонные глаза были устремлены на Ганну.
Переведя взгляд с индейских детей на Флетчера, затем на Свена и Джессику, Ганна глубоко вздохнула. Она поняла, что дети нуждались в правде.
— Дети, мы должны называть вещи своими именами. Может случиться то, чего бы нам не очень хотелось, но мы должны оставаться храбрыми и спокойными. Я не думаю, что мистер Браттон бросит нас, но если это произойдет, мы должны быть стойкими.
— Что это значит? — спросил Эрик Рамсон, нахмурив свои светлые брови.
— Стойкими? Это значит, что несмотря ни на что, мы не раскиснем. Мы пойдем вперед. Теперь понятно?
— Да. Значит, мистер Браттон больше не будет нам помогать? — ответил за всех Эрик.
— Я не думаю, что он бросит нас, — вздохнув, повторила Ганна. Хотя самой ей уже не очень верилось в это.
Крид не скрывал, что ему не слишком нравится сопровождать их. Он делал это только из какого-то, казалось, глубоко похороненного чувства долга, и это его постоянно злило. Было очевидным, что ему не терпелось догнать тех бандитов, из-за которых он и приехал в Айдахо. Ганна так и не узнала, что за причина гонит его по их следу. Может быть, он просто из их компании? Он сказал, что преследует их из-за денег — может, из-за своей доли награбленного или украденного? Наверное, он предполагал встретиться с Натом Стилманом и остальными, но потерял их след? Это было вполне вероятно. И этим можно было бы объяснить стремление Крида бросить ее с детьми.