Она лежала, не двигаясь, выплевывая листья и грязь. Звон в ушах прошел. Вдруг она почувствовала, что что-то мягкое и круглое легло ей на руку. Она вскрикнула, вскочила на ноги, бешено тряся руками.
— Черт возьми! — прорычал грубый голос, и кто-то дернул ее назад к земле. — Ты же сумасшедшая, понимаешь?
— Крид?
— Нет, это Жорж Вашингтон, радость моя!
Ганна вздрогнула.
— Отлично, — сказала она слабым голосом. — Он уже умер.
— Ты тоже умрешь, если будешь продолжать эти глупые игры. — Он так грубо встряхнул ее, что ее зубы застучали, а голова откинулась назад, и прорычал: — Ты же могла разбиться!
— И что? — кротко ответила она. — Тебе-то какая разница?
— Никакой, черт возьми, — быстро ответил он. — Но тогда на мне повисли бы эти сопляки…
— Они не ноют…
— Может кончиться тем, что я убью их. — Он еще раз встряхнул ее и потом только догадался спросить: — С тобой все в порядке?
— Не так, как тебе хотелось бы, но мне было намного лучше до того, как ты начал трясти меня, как тряпичную куклу, — огрызнулась она.
Крид резко отпустил ее и критически осмотрел. Она была вся в грязи. Листья и сучки запутались в ее длинных, разлохматившихся волосах; платье было разорвано, на нем налипли грязь и глина.
Ее чулки были также разорваны, и она потеряла один ботинок.
Заметив его взгляд, Ганна натянула на ноги юбку и вызывающе посмотрела на него. Она вскочила на ноги и стояла в нерешительности. Крид поймал ее за руку.
Отблески луны освещали овраг и смутными очертаниями вырисовывали его склон, по которому она только что скользила. Она подняла голову и посмотрела на него с нарочитым презрением.
Все слова, имевшиеся в запасе на этот случай, остались невысказанными, когда она встретилась с пристальным взглядом Крида. Она поняла, о чем он думает. Это светилось в его глазах, и ее сердце бешено забилось. В этом диком, пустынном месте она была совсем одна и беззащитна и от него, и от своего влечения к нему. И он это понял…
10
Прежде чем Ганна успела проглотить стоявший в ее горле комок, руки Крида быстрыми нежными движениями нашли маленькую грудь. Его руки обвились вокруг нее, он крепко обнял и прижал к себе ее сопротивляющееся тело.
— Пусти, — сказала она. Ее жалобный голосок выражал и сопротивление и страстное желание. — Я не хочу, чтобы меня насиловали.
— Насиловали? Ты это называешь насилованием?
Крид опустил голову, и его рот встретился с ее полураскрытыми губами, его язык бился между их волнующими бархатными лепестками. В его поцелуе не было нежности, не было ласки. Его сильные руки словно спеленали ее, делая из двух тел единое. Казалось, он душил Ганну, вытягивая из ее легких воздух. Его руки ласкали ее спину и прижимали ее все ближе и сильнее.
Тонкое платье Ганны не слишком защищало ее от жара его рук: она ощущала мозоли на его ладонях. Она задыхалась, а его язык, молниеносный и горячий, снова и снова трепетал в ее губах.
Ганна почти ничего не слышала об интимных отношениях между мужчиной и женщиной, но женский инстинкт многое подсказывал. Ее голова была ясной, а кровь в теле словно застыла.
Ганна отталкивалась от него, и этим будто бы еще больше вызывала его ласки. Крид поднял ее, прижав к себе так сильно, что она животом почувствовала металлическую пряжку на его ремне. Ее лицо залилось ярким румянцем, и она скорчилась в его руках, — еще один призыв к дерзким ласкам. Теперь она была в тисках его рук.
Она чувствовала, что теряет сознание. Ноги не слушались вялой команды ее разума быть твердой опорой, колени слабо дрожали. Что он с ней делает? И что за странный лихорадочный звон стоит в ее ушах?
Сама того не желая, она стала неловко отвечать на его ласки. Почувствовав это, он пробормотал:
— Не подумай ничего плохого, но ведь и ты целуешь меня.
Из ее груди вырвался стон отчаяния, и он, ласково засмеявшись, откинулся назад и посмотрел на нее. Длинные ресницы прикрывали глаза, а губы дрожали. Серебристый свет луны окрашивал ее бледную кожу в необычайно красивый цвет, а ее бархатистость была по-детски трогательна. Она молчала, и он был благодарен ей за это. Он мог поклясться, что она сама льнет к нему.
Понимала ли она, насколько очаровательна: невинна, притягательна и искренна, как ребенок? Этот посланный Небесами подарок многие женщины используют без угрызения совести, но она… Казалось, она не придает значения своей внешности и, может быть, именно это и вызывало такое влечение к ней? Или, может быть, это было оживление того страстного желания, пронзившего его, когда он впервые почувствовал ее в своих руках в тот день в Джубайле… Или, возможно, это выпитое им виски, — острый вкус алкоголя, пробудивший восхитительный зов его тела.