Пока Крид занимался собой, у нее была возможность сбежать, но она вдруг почувствовала себя полностью парализованной: тело не отвечало на команды ее мозга. Ее единственной защитой осталась ментальная отрешенность, внутреннее неповиновение. Он может украсть ее тело, несмотря на сопротивление, уговорить его на лихорадочные ответные реакции, но он никогда не овладеет душой Ганны. Это было единственным, что у нее оставалось, — ее собственность, данная ей свыше, и она не хотела ни с кем ею делиться.
Крид смотрел на лежавшую на постели из листьев девушку, восторгаясь ее красотой. Даже обнаженная, она все еще казалась неприступной, ее большие глаза, как два озера, отражали его собственную неуверенность. Или в этих глубинах он увидел страх?
Ганна тяжело вздохнула. Она не могла пи смотреть на Крида, пи отвести от него глаз. Почему она никогда не замечала таких мускулов под его рубашкой, такого совершенного тела — прекрасного творения, подтверждающего присутствие Бога? Возможно, и замечала, но не хотела признавать его физического совершенства. Ганна снова тяжело вздохнула и отвернулась.
Чувствуя ее внутреннее отдаление, Крид собрал все свое мужество, чтобы воспрепятствовать этому. Это было тяжелым испытанием, борьбой двух сущностей. Медленными, нежными движениями он проводил кончиками пальцев по ее телу, отслеживая линию лица, касаясь ее щек, уха, вынуждая ее трепетать. Его рука ласкала грудь, его губы ласкали упругие соски.
Он обнял ее за талию, затем руки скользнули ниже к ее волнующим бедрам и остановились. Неторопливыми движениями он ласкал ее тело нежно, как касаются лепестков роз.
На нее нахлынул поток совершенно новых ощущений, когда Крид коснулся ее в расселине между бедер, бархатистых складок, трепетавших под его рукой. Из ее груди вырвался крик, повисший в ночном воздухе, но Крид проигнорировал его. Она стала извиваться под этой ласковой рукой.
— Нет, пожалуйста, не надо!
— Почему? Тебе не нравится? — его голос был теплым и успокаивающим, как летнее солнце. — Неужели тебе не приятно? — Подняв голову, Крид посмотрел на нее глазами, полными страсти.
Он обнял ее податливое гибкое тело и лег на него. В теплом пространстве, отделявшем их тела, он чувствовал ее упругие груди. Это было волнующе, мучительно, и он ощутил новый, более сильный порыв страсти.
«Господи, понимает ли она, что делает со мной?»
В следующее мгновение он понял, что нет, так как почувствовал, как ее руки стали отталкивать его, пытаясь сбросить с себя. Что-то твердое вдавилось ей в живот, и она почувствовала тревожный сигнал этого прикосновения.
— Есть такие вещи, которые неподконтрольны мужчине, — прошептал он, — даже если я…
Ганна не стала слушать его. Это не имело никакого значения. Она понимала, что он имел в виду. Под своими ладонями, тщетно пытавшимися оттолкнуть его, она чувствовала напряжение мышц на его груди. Почему его дыхание такое легкое, когда ее легкие болели и словно разрывались от каждого вдоха? А ее сердце предательски билось все быстрей и быстрей?
Если бы она была не такой наивной! Если бы только она что-нибудь знала об этом… о том, что случается между мужчиной и женщиной! Наверное, она тогда смогла бы противостоять тому порыву страсти и смущения, угрожающему поглотить ее целиком. Ганна чувствовала себя растерянной и безвольно плывущей по течению. Ее обуяло необъяснимое желание, трепетавшее внутри ее существа. Видимо, Крид был уверен, что излечит ее от этой острой истомы, но сейчас он был ее врагом.
Чтобы не показать, что творится в ее душе, Ганна решила перехитрить его и закрыла глаза. Она была растеряна. Кровь ее бурлила, а мозг был опьянен новыми ощущениями. Ничто не спасало — даже этот последний бастион пал перед медленно накатывавшимся потоком, накрывшим ее с головой.
— Только миг, любимая, — шептал он ей на ухо, и Ганна вздрогнула от того, как он ее назвал, прежде чем до нее дошел смысл сказанного.
— Миг… что? — прошептала она в страшном предчувствии.
Ласковый смешок запутался в ее волосах, шевеля их медные локоны.
— Только на миг будет больно, — пообещал он.
В страхе от мысли, что ее не только заставили смириться помимо ее воли, но что это еще будет и больно, у Ганны вырвался жалобный стон.
— Это нечестно, — сказала она немного погодя, когда Крид лежал не двигаясь.
— Да, — согласился он, — нечестно.
— И ты все равно собираешься… сделать это?
— Да, — сказал он, играя ее волосами. — Потом ты узнаешь, почему.