Он сразу увидел ее. Женщина в костюме мотоциклиста стояла напротив него, держа в одной руке пистолет, в другой — длинный хлыст. Киллер не мог даже определить красиво или безобразно ее лицо, поскольку видел только ее глаза. Впервые в жизни Мяснику стало страшно.
— Думали заманить меня в ловушку? — расхохоталась сумасшедшая. — А я вас провел как детей, облил дом бензином и поджег. А тебя провел дважды: трюк с веревкой и доской в сарае — известен даже школьникам.
— Подожди, подруга… то есть парень, — Мясник решил выиграть время, которого уже не оставалось.
— Я не «парень», я ночной мотоциклист. Я послан оттуда! — она указала рукой на землю.
— Хорошо… хорошо… ты послан оттуда… только…
— Для меня нет преград! Я превращу этот город в ад!
— Согласен! И я даже помогу тебе, — отошедший от шока Мясник стал думать, как бы внезапно напасть на Ларису.
— Мне не нужна твоя помощь, потому что ты — дерьмо. Ты — шпион того, кто желает занять мое место. Но у него ничего не выйдет!
— Да, да, я это понял. Давай я поеду и ему передам.
— Передашь?
— Обязательно… Так что, я еду к нему? Надо быстрее. С минуты на минуту приедут пожарные…
— Ты ничего не передашь!
— Почему? Я все сделаю так, как ты…
— Ты сейчас сдохнешь! Причем будешь подыхать в муках.
— Я…
— Ты посмел восстать против посланца властелина ночи.
— Послушай… — внезапно Мясник бросился вперед и тут же ощутил в животе невыносимое жжение. Пистолет сумасшедшей также был с глушителем…
Новый жадный блеск в глазах Ларисы окончательно сломал Мясника. Сколько всевозможных пыток в жизни он придумывал другим. А вот теперь и его ждет такая же мучительная смерть. «Дьяволица! Она действительно дьяволица!»
Он упал на колени, поднял руку, пытаясь остановить ее.
— Кричи, что ты покоряешься ночному мотоциклисту!
— Я ему покоряюсь! Я ему отдаю полную власть над собой! В конце концов, я же действительно ему служил…
Удары хлыста рассекли ему сначала левый глаз, затем правый. Киллер понял, что никаких шансов выбраться у него нет. Сумасшедшая ослепила его…
Свирепый и непреклонный Мясник упал на землю и зарыдал как ребенок. Он вспомнил проклятье старика. Мясник молил у него прощения, как и у всех своих жертв…
А Лариса, издевательски хохоча, всадила в него несколько пуль. Затем села на мотоцикл и выскочила за ограду. Навстречу ей мчались пожарные машины.
Пожарные не заметили, как мимо них кто-то пролетел на мотоцикле.
Светлана увидела несколько милицейских машин, окруживших обгоревший дом. Милиция отгоняла шнырявших повсюду журналистов, желающих получить хоть какую-то информацию. Додонова подошла к неприступному кордону.
— Я — Светлана Додонова, известная писательница и журналист.
— Сожалею, но у нас приказ никого не пускать.
— Сделайте для меня исключение. Я — Додонова!
— Исключений быть не может. И не настаивайте.
Как раз в это самое время из обгоревшего дома вышел Федор Сазонов.
Заметив Додонову, хмуро кивнул сотрудникам:
— Пропустите ее.
— А мы? — заволновались журналисты.
— Тише! Тише, дамы и господа! У меня нет никаких заявлений для прессы.
Сазонов развернулся и пошел. Вслед неслось:
— Сколько там всего трупов?
— Преступные группировки сводят счеты?
— При чем тут хозяева квартиры, безобидные старики?
— Дайте хоть какую-нибудь информацию.
— Додоновой всегда везет! Всеобщая любимица…
— Почему такая несправедливость?
— Ей можно, а нам нельзя?!
— …Так что же все-таки произошло? — спросила Светлана.
— Сейчас увидите. Нервы у вас крепкие?
— Крепкие. Только, Федор Федорович, — тихонько задала вопрос Светлана, — стоит ли афишировать нашу дружбу перед операцией на маскараде? Не совершаем ли мы ошибку?
— Нет. Встреча здесь — самый лучший способ спокойно поговорить. Мы ни от кого не прячемся. Наоборот, я «публично демонстрирую свои симпатии к лучшему журналисту города». А раз так, то о какой «тайной дружбе» может идти речь?
Если между органами и прессой есть настоящая связь, ее обычно тщательно скрывают. А так…
Кстати, преступление, которое здесь произошло, имеет прямое отношение к Партии ночного мотоциклиста. Недалеко от дома стояла машина Мясника.