— К тому, что пока мы защищали Родину, ее здесь разобрали по частям и прибрали к своим рукам другие люди. Такое ощущение, что живу в оккупированной стране.
— Кто же ее оккупировал?
— Разные. По форме носа и цвету волос не определишь. И наших среди них немало.
— Но если наши, какая же это оккупация?
— А они уже не наши. Они здесь только деньги заколачивают. Семьи у всех за кордоном. Дети на чужом языке в школах учатся.
— А у вас есть семья? — спросил Беспалов.
— Была. Теперь нету. Ушла от меня жена вместе с дочкой.
— Нерадостно все это, Максим. — Беспалов специально назвал сержанта по имени, видя, что тому в эту минуту особенно необходимо сочувствие.
— Какая уж тут радость, — согласился Биденко.
— А я вот рад, что увидел вас, — улыбнулся Беспалов. — Верите, нет, когда услышал ваш голос, сердце дрогнуло. Хотя мы и общались всего ничего, но вместе прожили целую жизнь. Разве не правда?
— Для меня это было лучшее время, — Биденко поудобнее уселся на стуле, расслабленно вытянул ноги. — Вот уж где действительно один за всех и все за одного. Я только теперь понял, как много это значит в жизни.
— Кто же нам мешает сейчас жить так? — Беспалов посмотрел в глаза сержанта, словно пытался прочитать в них ответ на свой вопрос.
— Все то же и мешает, — ответил Биденко, на лице которого уже не было той подавленности, с какой он появился на пороге. — Каждый стал жить сам по себе. У некоторых это получается, у абсолютного большинства — нет. Мы уже не народ, а, как теперь выражаются, только электорат.
— Неплохо бы всем нашим собраться и поговорить о жизни, — сказал Беспалов. — Может быть, что-нибудь придумаем.
Биденко не ответил. Посмотрел на Беспалова, на свои ладони, лежащие на коленях, снова пошевелил пальцами, потом сказал:
— Не знаю, кого и позвать. Есть у меня двое афганцев, тоже из диверсантов. Они вместе с нами служили, только в другой части. Да еще один парень, совсем молодой. Месяц назад с Кавказа вернулся. Мыкается по городу, работу найти не может.
— Что за парень?
— Глебов.
— Глебов, говорите? — Беспалов даже вздрогнул, услышав эту фамилию. — А как его зовут?
— Денисом. Вы что, его знаете?
— Был у меня в группе сержант Денис Глебов. Последний раз видел, как он отстреливался, когда банда на него шла. Но что с ним стало, не знаю. Меня там ранило.
— Денис действительно сержант. Может быть, это он и есть?
— Вот что, — сказал Беспалов. — Завтра в девятнадцать ноль-ноль собираемся здесь. Не у меня в номере, а в ресторане. Ужин заказываю я. Форма одежды парадная. Галстук у вас найдется?
— Для вас, что ли?
— Мой галстук всегда при мне, — сказал Беспалов. — Я вас имею в виду.
— Я, товарищ капитан, никогда галстуки не носил.
— Завтра наденете. Всем быть при галстуках. И чтобы туфли были начищены. Так и скажи ребятам.
— Слушаюсь, товарищ капитан.
Биденко встал, Беспалов не стал удерживать его. Открыл дверь, выглянул в коридор. Там никого не было.
— Идите, — сказал Беспалов и на прощание пожал руку сержанту.
На следующий день без четверти семь Беспалов спустился в ресторан, сел к тому же столику, за которым сидел вчера, и попросил официанта принести еще один прибор. Едва официант успел разложить вилки, в зале появился Биденко и с ним еще трое прилично одетых парней. Беспалов сразу же узнал среди них Глебова. Тот двинулся к нему, раскинув руки и улыбаясь во все лицо.
— Товарищ капитан, — чуть ли не закричал Глебов, — вы не поверите, как я рад, что снова вижу вас. Я ведь думал, что вас уже нету. Честное слово. Там ведь такое было!
— Я хоть и не этот… — Беспалов не стал произносить уже почти сорвавшееся с языка слово, — но тоже вечный.
Они обнялись, Беспалов посадил Глебова слева от себя. Справа сел Биденко. Двое незнакомых ему ребят сели напротив. Глебов начал пересказывать им подробности последнего боя, в котором, как ему показалось, Беспалов был смертельно ранен. Сам Глебов вместе с подоспевшим подкреплением погнался за вайнахами в селение, а когда вернулся в свою часть, капитана уже не было. Сказали, что отправили вертушкой в госпиталь, но рана так тяжела, что вряд ли выживет.
— Как вы? — спросил Глебов, разглядывая Беспалова сияющими глазами.
— Уже в порядке. Правда, еще не совсем в полном. Тросточку только вчера оставил. Но на ногах. А это главное.
— А Илюхина убило, — горестно вздохнул Глебов. — Помните лейтенанта, которому вы хотели отдать овечку?
— Как же не помню? Конечно, помню, — ответил Беспалов, и на его лицо сразу легла тяжелая тень.