Правда, нужно отдать ей должное, Мерлью поднялась на ноги без единой жалобы. Повторить ее подвиг смогли только гужевые, охранницы Смертоносца-Повелителя, Нефтис и еще несколько стражниц. Остальные люди валялись на песке, держались за ноги и тихонько стонали.
Не мудрствуя лукаво, Найл попросил помощи у Дравига. Через минуту несколько пауков пробежалось по лагерю, и вскоре все «болящие» вскочили и расхватали котомки. Правда, порядок движения немного изменился: рабы теперь шли позади свиты принцессы, а паучихи с детьми переместились в хвост колонны, хотя смертоносцы по-прежнему держались впереди.
Теперь уже ни у кого не появлялось желания переброситься парой слов, обогнать впереди идущего или оглянуться на тех, кто следом. Все сосредоточенно наблюдали за собственными ступнями, загребающими песок. Легче стало только гужевым: ввечеру правитель позаботился о том, чтобы воду и еду все брали с повозок, а не из собственных котомок, да и принцессу утром в коляску уже не пустил. Та, конечно, обиделась, но спорить не стала.
Первой — часа через три после выхода — свалилась одна из охранниц. Раньше всех на месте происшествия оказался Дравиг. Замер на секунду над женщиной, потом позвал Найла.
— Она жива, Посланник Богини. Ее никто не трогал, сама упала.
— Я знаю, — ответил правитель. — Приведи Симеона, мне его искать долго.
— Слушаюсь, Посланник Богини.
Найл дошел до своей коляски, послал гужевых вперед и запрыгнул напоследок на мягкие сиденья.
Симеон добежал до охранницы, сел рядом. Пощупал лоб, пульс. Открыл ей рот и осмотрел язык.
— Все ясно. Прохладный компресс, тень, покой.
— Клади ее в повозку, — спрыгнул рядом правитель. — Сам тоже садись. Поедешь позади, будешь подбирать упавших.
— Думаешь, еще будут? — выпрямился медик.
— Наверняка. Солнце так печет… У нас больше пяти сотен человек, обязательно несколько сомлеют. — Найл безнадежно вздохнул. — По пустыне ночью ходить нужно! Да вот пауки не могут…
К вечеру свалились еще пятеро женщин, все — из свиты принцессы. Правитель подозревал, что они, имея собственные бурдючки с водой, просто опились на жаре и «поплыли». Симеон подобрал всех и к следующему утру поставил на ноги.
На третий день колонна поднималась еще труднее, среди людей царило уныние. Большинство проклинали тот день, когда решились отправиться в путь. Бодрыми казались только Симеон и принцесса Мерлью, которая считала ниже своего достоинства выглядеть плохо. Даже постоянно находящаяся рядом Нефтис начала спотыкаться. А Найл думал о том, что пока еще хоть воды и продуктов в достатке. Настанет день, когда их станет не хватать.
В середине дня по небу поползли все более и более пухлые кучевые облака, подул ветерок. Найл начал всерьез надеяться на грозу, но вскоре облака рассеялись — так же быстро, как и появились, а ветер вместо капель кидал на пересохшие губы мелкие невесомые песчинки, не ощущаемые языком, но постоянно скрипящие на зубах. Противно, но ничего не поделаешь, их даже сплевывать нельзя — пользы никакой, а пропадающую зря влагу жалко.
К вечеру Симеон подобрал уже три десятка выдохшихся, среди которых оказалось шестеро мужчин. Гужевые еле волокли перегруженные повозки, колеса опять стали зарываться глубоко в песок.
Вечером Симеон тяжело уселся рядом с блаженно вытянувшим ноги правителем и предупредил:
— Ты должен дать людям отдых.
— Нельзя, — устало покачал головой Найл. — Провианта впритык. И так-то, похоже, не хватит.
— Завтра сможет идти только половина из тех, кого я подобрал. Еще кое-кто просто не встанет. Выдохлись люди, устали, можешь ты понять?! Не привыкли они сутки напролет песок месить! Они к городу привыкли, к ровным улицам, хорошей еде, воде вдоволь. Передохнет ведь половина, не дойдут до твоего Счастливого Края!
— Нам десять дней пути, Симеон. Дать отдых — получится двенадцать. Потом ты еще отдыха попросишь. Будет четырнадцать. Воды у нас дней на десять, еда — копченая да соленая. Значит, считай, и того меньше. На четырнадцатый день в пустыне без воды сдохнут все.
— Ты не поднимешь утром три-четыре десятка людей, — стоял на своем медик. — Им нужен отдых.
— Давай спать, — миролюбиво предложил Найл. — Может, утром все образуется.
Однако действительность превзошла самые смелые предположения Симеона: утром не встал никто, кроме гужевых. Впервые за все время пребывания в городе Найл испытал к этим туповатым молчаливым людям чувство уважения. После грозных окриков правителя на ноги поднялась Нефтис. Точнее, это правитель поднял ее под мышки и поставил на ноги. Следом, совершенно самостоятельно, встала принцесса Мерлью. Немного постояла, закрыв глаза стиснув зубы, потом небрежно отряхнула с короткого зеленого платья песок и даже нашла в себе силы улыбнуться: